Яви свой свет (фэнтези)

- Ты уверен, брат?
Сильфарин приподнял голову, упрямо и твердо кивнул.
- Да, Шагхара. Я уверен. Действие начинается, верно? А те, кого взрастило Племя Белого Пера, никогда не отступают, так учил нас обоих твой отец. – Он напряженно выдохнул. – Да и поздно отступать…
- Ну, смотри: а то Сайибик оторвет нам головы, если с тобой что-нибудь случится, - усмехнулся свон прямо у Сильфарина над ухом.
- Нам нельзя медлить, брат, - заметил сын Рунна. – Нужно нанести удар по врагу раньше, чем он придумает какую-нибудь гадость. Уверен: вчера вечером он узнал о нас от Рагхана.
Они вдвоем сидели на земле, низко пригнувшись к ней, и Шагхара прикрывал друга своими гигантскими белыми крыльями, сливающимися со снегом, а сам вполглаза наблюдал за чернеющей на фоне сапфирового неба фигуркой Нораха: тот уже забрался выше границы кровавого заката.
Они ждали…
План был прост. Правда, Сайибик и Палнас с самого начала не одобряли вообще никаких грандиозных планов сына Рунна, вдохновленного на битву с Эйнлиэтом. Но куда уж им тягаться с человеческим упрямством? Сильфарин заявил, что не отступится от своей безумной идеи, ну, а Великим оставалось только пожать плечами и присоединиться, недовольно ворча. Все-таки не хотели они молодого ученика своего терять: в скором времени пригодится точно! Сильфарин невесело усмехался, вспоминая их лица…
Правда, пришлось поломать голову над тем, как отыскать Эйнлиэта. Застать врасплох столь могущественного покорителя душ… - мысль глупая. Его логово так просто не найдешь, его самого не выследишь, а Правда как назло молчала, будто приняла сторону Великих и не одобряла дерзкой затеи. Только Норах Сильфарина и спас: с утра летал на разведку в сторону Балгуша да подслушал, что этим вечером приказано возобновить наступление на Алькаол. Приступ обещал быть яростным, мощным… и, как надеялись люди Рагхана, последним. И поведет войско не кто-нибудь, а сам вождь, которого народы запада прозвали Кальхен-Туфом – Наместником Дьявола. А значит, и черная тень снова появится в гуще битвы – огромная крылатая, безжалостная к врагам – только в таком обличье и видели люди темного демона, и никто не знал, что он – Хозяин великого владыки.
Так и вышло. На севере заклубились черные грозовые тучи, многотысячное войско людей двинулось на осажденный город, и крики верных вождю воинов слились в один единый рокот, подобный раскатам грома, больно кольнуло сердце в груди Сильфарина.
Милый Алькаол… Но сейчас не время отвлекаться на беспокойство и горечь.
Итак, план был прост: Норах привлечет к себе внимание Эйнлиэта, ведь могучий колдун в битве не участвует. Пока он пребывает в мире поднебесном и обладает телесной оболочкой, его можно убить… На что Сильфарин и рассчитывал. Вернее всего, Хозяин Рагхана захочет добраться до того, кто так нагло зовет себя сыном Рунна, и схватить одного из друзей выскочки ему точно не повредит. В этом и заключался единственный недостаток плана, смущавший Сильфарина: он не хотел подставлять под удар своих преданных союзников. Но ничего не поделаешь… Норах заманит Эйнлиэта в западню, которую устроят Палнас и Ругдур в узком ущелье к югу от Балгуша – в предгорьях Ральфадарского хребта. А Шагхара и Сильфарин, выждав время, бросятся следом, чтобы в случае беды помочь Нораху, а в случае успеха не дать колдуну повернуть назад – и захлопнуть ловушку вместе с чарами Сайибик, которая до их появления спрячется среди скал. А дальше… дальше вся надежда на силу Великих и остроту мечей…
Улдиса герои оставили охранять Тайшу и Галлу с княжной, и сатир, хоть и долго возмущался, противиться не посмел…
- Скоро, - выдохнул с напряжением Шагхара.
Сильфарин сжал зубы. Внутри все было напряжено до предела.
- Убьем Эйнлиэта, освободим Рагхана, а потом уж точно отыщем Свет Рунна, - уверял самого себя молодой человек. – Точно найдем!
Он осмелился поднять голову и высунуться наружу, отодвинув крыло свона.
- Эй! Враг не должен тебя увидеть!
- Не увидит… А я зато должен видеть Нораха!
Фигурка свона в темнеющем небе стала почти незаметной. Нехорошо… Но Эйнлиэт все равно заметит. Должен заметить! И в тот момент, когда Сильфарин почти отчаялся осуществить свой глупый план, Шагхара воскликнул:
- Вон он!
Над Алькаолом заплясали тусклые красные разводы, яркая, бесконечно краткая вспышка света осветила огромное черное существо с сильным мускулистым телом, медленно, как будто лениво потягивающееся и расправляющее крылья… Но миг пролетел, и в кромешной тьме, что обрушилась на две притихшие от страха армии, можно было различить лишь смутное движение каких-то рук и слабый блеск изогнутых когтей, призванных нести смерть. Потом был резкий, как молния, рывок, и извивающееся тело чудовища вырвалось из плена темноты, увлекая за собой сгустки смоляного тумана. Словно палаш со сверкающим черным лезвием распорол золотое море заката, и уродливая, исполинская туша заслонила собой умирающее алое солнце…
- О, Господи… - в ужасе прошептал Шагхара. – Отец!
- Норах! – во все горло закричал Сильфарин. – Шагхара, быстро к нему!
Молодой свон подхватил друга под руки, словно тот был ребенком, и взлетел, трепеща и обращая в бесстрашие и силу этот оправданный трепет. Сильфарин и сам чувствовал, как рождающаяся в груди дрожь перед величием и мощью врага понемногу сходит на нет, уступая место отчаянному возбуждению от предстоящей битвы.
Не на жизнь будет схватка – на смерть. А иначе и быть не может, когда борешься за чью-то душу…
«Ну, держись теперь, Сильфарин, - твердил он сам себе. – Держись! И припомни уроки Сайибик и свонов!» В ушах загудело. Припомнить? А как, если даже просто думать о чем-то уже тяжело? К горлу подступает противный комок, сдавливает гортань; глаза застилает серая пелена, в которой тонут темные силуэты; голова… голова раскалывается и кружится, кружится…
А земля уже так далеко! И падать нельзя. Ни за что.
- Отец! – снова позвал Шагхара – и в это же время Норах и черная тварь сцепились, как две хищные птицы: маленький сокол и орел-могильник, не сумевшие поделить небо.

Сильфарин выхватил из-за пояса длинный кинжал и продел кисть руки в петлю кожаного темляка – чтобы не выронить. Стук сердца перекрыл все звуки, в одно мгновение превратившись в сумасшедший ритм, отбиваемый четками мира. Совсем не вовремя мелькнула глупая мысль: «Интересно знать, из чего эти самые четки?» В голову почему-то лезли яркие, переливающиеся светлым и темным бусины сангмайхов…
С глухим стуком, отозвавшимся во всем теле, Сильфарин и Шагхара врезались в твердую, словно покрытую драконьим панцирем спину черной твари Ганнуса. От удара обоих юношей отбросило в разные стороны, и Сильфарин еле успел ухватиться за грубые наросты на теле чудовища. Стиснув зубы до мерзкого скрежета, он изо всех сил подтянулся на руках и, перехватив кинжал, вонзил его между закостенелых пластин. Демон страшно взвыл и выгнулся – с трудом молодому человеку удалось удержаться у него на хребте.
Краем глаза Сильфарин заметил Нораха: тот отчаянно старался подобраться к мягкому брюху чудища, но каждый раз приходилось отлетать назад, спасаясь от смертоносных когтей. Не рука – мускулистая звериная лапа – размахнулась и ударила свона. Сильфарин вскрикнул, но не услышал собственного голоса: он даже воя ветра не слышал теперь! И только видел, как брызнула кровь.
Кровь…
Норах обессиленно взмахнул потрепанными крыльями, прижимая свободную от скрамасакса руку к ране на груди, но голова его склонилась на бок, и он… Сильфарин от всей души надеялся, что он всего лишь потерял сознание. Мимо сына Рунна пронеслось что-то большое и белое, но он был уже как во сне, падая в пропасть, кишащую злобными тенями, и почти не видел очертаний внешнего мира, почти ничего не понимал… Что такое? Крылья? Белые крылья? Может быть, это ангел явился к ним на помощь? Ведь Тайша говорила что-то про ангелов на земле.
Что-то она говорила… Что-то…
А вокруг все больше теней, и все теснее замкнутый ими круг, и дышать так тяжело, и вместо каждого выдоха из горла вырываются лишь надсадные хрипы.
Нет-нет, это не ангел. Сильфарин наконец-то понимает, что мимо него просто пролетел Шагхара. Ах да, он метнулся к своему отцу, чтобы подхватить его, не дать упасть, не дать разбиться…
А у Сильфарина нет отца. Ну, разве что Рунн… Но ведь это совершенно другое.
Наверное, своны уже на земле. И он один, совсем один на спине у этого жуткого монстра… И правильно, нужно было с самого начала так сделать. Он должен быть один здесь. Это была его, его идея, глупая, самонадеянная, обреченная на провал! Это он так легкомысленно ошибся, недооценил врага – ему и отвечать теперь. И ни к чему подставлять под удар своих дорогих друзей…
Демон все еще мечется по небу, от боли даже не пытаясь сбросить с себя крепко вцепившегося человека. Его крылья словно тонким лезвием разрезают ветер, облака, купол небосклона, и вокруг все черное. Черное и красное. Только знать бы еще, это кровь или просто закат…
Еще раз замахнувшись, Сильфарин с отчаянным криком ударил чудовище. Снова и снова, уже не глядя… Звон металла пробился сквозь глухую занавесь тишины; кинжал, напоровшись на твердый бугор, сломался, раня руки юноши отскочившими осколками. А до меча не достать…
Ну и пусть.
Рагхан, надеюсь, ты узнаешь о том, что я достойно сражался за твою душу. И оценишь это.
Ведь я не посрамил себя и Рунна?
По крайней мере, чудовище измотано, истекает кровью, и это вселяет странное спокойствие. Хотя что ему эти раны? Быть может, он очень скоро залечит их, а значит, надо ударить еще,… но нечем. Выходит, остается только ждать… чего-нибудь.
Но нет! Снова проступают сквозь черноту белые пятна: это друзья, они не оставили. Два свона с разных сторон подлетают к черному демону и все-таки вонзают в его раздувающиеся от тяжелого дыхания бока свои длинные ножи. Чудовище оглушительно заревело, крутанулось в воздухе, и покрытые острыми шипами крылья его ударили свонов, отшвырнув прочь. Судорога прошла по безобразному телу, и резкий толчок сбросил ослабевшего Сильфарина со скользкой от крови спины…
Надеюсь, твой Хозяин все-таки умрет, Рагхан, и моя смерть будет ненапрасной…
И все же… рано думать о смерти: чьи-то невероятно сильные руки подхватывают Сильфарина, прижимают к горячему телу, крепко-крепко. Значит, снова спасен! И будет жить. Пока…
Сильфарин открыл глаза, окинул себя беглым взглядом… и закричал от изумления и неожиданности: это Эйнлиэт, это черный прислужник дьявола поймал его, сохранив от неминуемой гибели! Зачем? Кто объяснит, зачем? Почему?
Тело чудовища рухнуло на уплотненный сапогами снег, и казалось, что от удара сотряслась земля. Сильфарин лежал в лапах зверя, понимая, что не смысла вырываться, и видел, как рядом упали Норах и Шагхара, оба раненые, но живые.

- Сильфарин! – Сплюнув кровь, Шагхара вскочил и бросился к другу, но отцовская рука остановила его.
- Осторожно, - предостерег сына Норах, не сводя глаз с зашевелившегося чудовища.
Совсем близко с лицом Сильфарина сверкнули два красных глаза, демон поднялся на свои короткие и толстые ноги, завертелся вокруг самого себя, и взвился столбом черный вихрь. Монстр резко запрокинул голову, из его горла вырвались омерзительные, клокочущие звуки, за коими последовал неестественно высокий визг, и по израненной бугристой спине пробежали огненные плети.
Удовлетворенно, утробно прорычав, демон с новыми силами оттолкнулся от земли, вновь увлекая Сильфарина в холодное и чуждое ему небо, а молодой человек мог только слышать, как что-то кричали ему своны… и, кажется, Норах бросился в погоню, отправив Шагхару к Ругдуру и остальным, предупредить…
Но они гораздо медленнее Эйнлиэта. Да, сколько же жизненных сил вдохнул Ганнус в это уродливое тело, сколько свирепых ветров усмирил и пленил, чтобы наполнить ими эти мощные крылья? Казалось, прошло всего несколько кратких мгновений – и вот Сильфарин уже брошен на холодный каменный пол какой-то пещеры. И вокруг него лишь мрак…
После падения перехватило дыхание, и, лишь справившись с ним, откашлявшись, молодой человек встал, ощущая в ногах слабость и крупную дрожь. И лишь сердце его, слава Отцу Света, не дрогнуло, когда он снова встретил взгляд этих горящих ненавистью глаз. Только теперь эти глаза смотрели с человеческого лица – с бледного, обтянутого синюшной кожей мужского лица, которое так часто являлось Сильфарину в ночных кошмарах.
Вот тот, кто измывался над Рагханом! Теперь, выходит, пришел черед для сына Рунна? Ну, нет…
Сильфарин осмотрел бока стоящего перед ним мужчины, ища заветные раны, нанесенные свонами. Ни капельки крови! Значит, смог излечить самого себя тем самым огнем. Проклятье!
- Приветствую тебя в моем царстве тьмы, Идущий За Светом. – Губы Эйнлиэта скривились, глаза прищурились. – Надеюсь, тебе нравится на востоке, ведь это все-таки твоя родина.
Не отвечая, Сильфарин наконец-то дотянулся до такого желанного в тот час меча и выхватил его из ножен, направляя острие на врага. Эйнлиэт расхохотался, выставляя вперед пустые ладони, и этот жуткий смех только еще сильнее распалил юношу. Впервые за всю свою жизнь он в полной мере проникся этим обжигающим и столь же сильным, как великая любовь, чувством – глубокой и яростной ненавистью. Он пропустил ее через себя, и она навсегда стала его частью. Наверное, лишь со смертью Эйнлиэта яд этой дикой ненависти покинет душу сына Рунна и не потревожит его. А значит, прислужник Ганнуса умрет!
- Я уже чувствую, как вскипает в тебе жгучее желание наброситься на меня, убить, растерзать и обратить в горстку праха, - продолжал смеяться Эйнлиэт. – В этом ты перещеголял даже того, кого называешь своим братом! Он тоже ненавидит меня, столь же люто, но не так горячо, как ты. В тебе я чувствую силы льва, а не змеи, что шипит в траве.
Сильфарин подошел ближе, не опуская взгляда.
- Прими бой, тварь.
Лицо колдуна исказилось от пренебрежения.
- Ты что, возомнил, что сможешь справиться со мной в-одиночку, чинх Рунна? – Эйнлиэт как будто над беспомощной жертвой решил позабавиться. – А ты, оказывается, до сих пор остаешься самоуверенным мальчишкой! Великая Сайибик разве не говорила своему ученику, что нужно быть почтительным с теми, кто старше и сильнее тебя? Не говорила?
Сильфарин поневоле опустил клинок.
- Как ты назвал меня? – Он прежде никогда не слышал этого странного слова «чинх».
И вновь демон залился смехом.
- Так значит, вумианы смолчали и о Девяти Поединках! Я в восторге, Великий Палнас! И так ты готовишь своего избранного к предстоящей схватке? Впрочем, может быть, ты не знал, что он – чинх. Я и сам понял это только нынче утром, когда почувствовал появление на Амарисе Небесного Меча. – Внезапно тонкие пальцы Эйнлиэта сомкнулись у Сильфарина на горле. – Благодари небеса, Идущий За Светом, что твой дружок-провидец успел вернуться раньше, чем ты оказался у меня в руках. Не знал бы мой Господин о мече и о том, что ждет тебя, не приказал бы мне сохранить тебе жизнь!
И он оттолкнул молодого человека с такой силой, что того прижало к стене. Но тогда Сильфарин не думал ни о боли, ни об опасности: из слов врага он понял две важные вещи – во-первых, Альдер вернулся из Ханмара, а во-вторых, Эйнлиэту и Ганнусу он, сын Рунна, зачем-то понадобился живым.