Сказки на ночь

Все в одной теме, чтобы не сорить по форуму.)
И, как обычно, частями - для поддержания интриги.))

Рыцарь без страха и упрёка
I.
Солнце совсем недавно перешагнуло черту полудня и светило в полную силу. Яркие ласковые лучи проникали к земле сквозь разрывы в густых кронах деревьев, играли на буйной зелени подлеска, согревали мелкую живность, которая копошилась в траве, занимаясь очень важными и неотложными делами. На ветвях оживлённо чирикали птички, в воздухе звенели и жужжали насекомые, а сам воздух казался густым и сладким из-за разлитого в нём аромата цветов.
Это был замечательный июньский день, несущий радость всему живому – и только два существа в лесу не считали его хоть сколько-нибудь приятным.
По тропе, вьющейся между вековыми дубами, верхом на тощей пегой кобылке ехал человек. Лошадь это обстоятельство явно не воодушевляло и она лениво переставляла ноги, надеясь, что путешествие скоро закончится. Привыкнув к полуголодной жизни на родине, где камней было больше, чем растений, животное теперь вдоволь наелось и мечтало избавиться от ездока и покататься по земле. Ну или пощипать ещё немного сочной травы. Однако, судя по всему, всадник не собирался останавливаться на отдых.
Человек, как и лошадь, выглядел весьма неказисто. Был он совсем молод – лет семнадцати-восемнадцати, не более, – кареглазый, темные волосы коротко подстрижены, лицо худощавое, ещё не знавшее бритвы. Одежда юноши была не богатой – простые суконные штаны да полотняная рубаха, серая от дорожной пыли. Сапоги, пошитые из тонкой, качественно выделанной кожи, уже явно не раз побывали в починке. Поверх рубашки на парне была надета короткая кольчуга, местами украшенная пятнами ржавчины или дырками из-за недостающих звеньев. У левого бедра к поясу крепились ножны с мечом.
Всем своим видом молодой человек выражал тоску и уныние. Его тяготило это нежеланное путешествие, угнетало то, что поездка не имела чётко определённой цели и могла тянуться сколь угодно долго. Печалило также и то, что почти закончился скудный провиант, выделенный отцом на дорогу, оставшиеся лепёшки приходилось экономить, из-за чего в желудке часто и громко урчало от голода. Каждый раз, услышав этот звук, кобылка нервно вскидывала голову, прядая ушами и тихонько всхрапывая.
Солнце так же согревало землю, дорога была всё такой же скучной от однообразия – а юноша, сокрушённо сгорбившись в седле, в который раз вспоминал тот разговор с отцом.

В тот день он с самого утра не выходил из своей комнаты, опасаясь подвергнуться гневу одной из сестёр. Вчера вечером он нехотя, исходя из добрых, конечно же, побуждений, испортил одну из многочисленных картин Эммы. На ней была изображена лошадь – во всяком случае, парню так показалось, – с неестественно вывернутой ногой. Он решил немножко подправить, но испугался сердитого вопля заставшей его сестры, рука дёрнулась и кисть оставила широкий след по диагонали холста. Юноше, к счастью, удалось сбежать целым и невредимым, но появление на глаза рассерженной художнице могло вылиться в побои и мелкие увечья. Эмма, как и всякая старая дева, имела крайне неуравновешенный нрав. Так что волей-неволей пришлось прятаться в своей спальне, которая была единственным надёжным убежищем – ни одна из пяти сестёр никогда сюда не заходила.
Юноша читал, лёжа на кровати и завернувшись в меховое одеяло – несмотря на то, что уже стоял июнь, в замке было сыро и промозгло, солнце никак не могло прогреть каменную кладку. Камины уже не протапливались – король Освальд славился своей экономностью, которая, впрочем, зачастую граничила со скаредностью.
Нравоучительный тон книги вскоре наскучил и парень погрузился в приятную полудрёму, из которой его безжалостно вырвал старушечий голос.
- Кто бы мне сказал, куда запропастился этот мальчишка, – ворчала в коридоре хозяйка голоса. – И где его ещё искать? Совсем уже с ног сбилась, всё обходила. А батюшка-то там осерчал, небось, на старуху бестолковую. Ну, ежели в спаленке нет его, то пойду виниться, что ж поделаешь.
Дверь скрипнула и отворилась, на пороге встала старая, иссохшая женщина в строгом чёрном платье и белом чепце.
- Эй, Берт, мальчик мой, ты здесь? – громко вопросила она.
- Здесь, няня, – высунул нос из одеяла её воспитанник. – Только не кричи, не то Эмма услышит.
- Ох, нашёлся, хвала богам, – старушка с облегчением вздохнула и тут же всполошилась: – А ты почто среди дня в постели-то? Никак, заболел, голубчик?
- Здоров я, нянюшка, – поспешил успокоить её Берт и объяснил причину добровольного заточения в комнате: – Я это… картину испортил.
- Вот пакостник, – укоризненно покачала головой няня. – И когда повзрослеешь уже?
- Я не специально, – совсем по-детски возмутился юноша.
- Да знаю я, родимый, знаю. Душа у тебя чистая и беззлобная, – старушка всё-таки пощупала его лоб и, убедившись, что всё действительно в порядке, наконец-то успокоилась. – Но выйти тебе придётся, папенька велел привести тебя к нему.
- Ругаться будет, да? – поёжился Берт. – Эмма наверняка на меня пожаловалась.
- Сомневаюсь, сыночек, – тут же успокоила его няня. – Король в тронном зале тебя ждёт. Так что дело у него к тебе, видать, поважнее, чем дочкина мазня.
- Даже представить не могу, какое, – недоумевал юноша. – Но раз велел прийти, то надо.
Он выбрался из кровати и поспешил в тронный зал, находящийся в другой, Церемониальной, башне. Старушка, шаркая, поспешила за ним – на тот случай, если придётся защищать любимца от нападения злопамятной Эммы.

Тронный зал ещё сохранил следы былой роскоши, но следы обветшания, оставленные временем, были заметнее. Портьеры из синего бархата давно выгорели и обвисли под собственной тяжестью, а широкая ковровая дорожка, ведущая от двери до возвышения с троном, местами протёрлась почти до дыр. Портреты предыдущих правителей, украшавшие стены, потемнели так, что на них более светлыми пятнами выделялись только лица, всё остальное приобрело землистый цвет праха, в который превратились изображённые на них люди. Трон, вырезанный из тисового дерева и покрытый искусной резьбой, рассохся и покрылся глубокими трещинами. Некогда он был инкрустирован драгоценными камнями, но они давно уже были вынуты, а на их место – вставлены обычные стекляшки, которые, впрочем, неплохо блестели, если на них удачно падал свет факелов.
Юноша быстрым шагом подошёл к трону, на котором сидел король Освальд, остановился перед возвышением и учтиво склонил голову:
- Здравствуй, отец.
- Здравствуй и ты, Эдельберт, сын мой, – ответил король и указал на кресло, стоявшее рядом. – Присаживайся, поговорим.
Молодой человек сел на самый краешек, ожидая, что скажет отец, и опасаясь неизвестно чего. Уже то, что король решил побеседовать с ним в тронном зале, немало настораживало. В последний раз зал использовался около двух лет назад – когда прибыли послы от кочевых племён, с территорией которых граничило королевство.
Король долго смотрел на сына – так, словно видел его впервые. А потом неожиданно выпалил:
- Ты должен покинуть королевство.
Берт вытаращил глаза, захватал воздух ртом, как рыба на суше:
- Ч… ч-чего это? Что я такого натворил, что…
- Нет-нет, – замахал руками отец. – Я не прогоняю тебя. Просто… ты же видишь, какая ситуация сложилась в стране. Кочевники и те богаче, чем мы. Что уж говорить о других государствах. Торговля прекратилась уже давно, не с чего получать налоги – наша родина хиреет с каждым днём. Ещё немного – и нам придётся просить милостыню.
- Да, но… – юноша не мог понять, к чему клонит король.
- Ты должен позаботиться о нашей ро… рипо… – тому никак не давалось мудрёное слово.
- Репутации?
- Да, о репутации, именно, – назидательно поднял палец вверх старик.
- Папа, но каким образом? – Берт окончательно растерялся. – Разве я могу как-то помочь?
- Сынок, понимаешь ли, нет ничего плохого в том, что принц крови пойдёт в наёмники к другому королю. Или даже лорду. Наёмникам хорошо платят, а ты отличный воин. Мне уже жаловался военачальник Гримвор, что ты всех сержантов загонял на плацу.
- Не такой уж и отличный, – парень даже покраснел от похвалы.
- Отцу лучше знать, – заявил Освальд. – Значит, решено. Станешь наёмником. Совершишь какой-нибудь подвиг, прославишься. Да и деньжат заработаешь. Напомнишь окружающему миру о нашей стране и о её достойном государе. Тебе же потом здесь править.
Наследник трона почувствовал, что слабеет.
- Папенька, не вели уезжать, – взмолился он. – Всё что угодно, только не это! Я могу овец пасти. Могу управляющим быть. А хочешь… А давай я в каменоломню работать пойду, заодно и стену отстрою. Сам, без помощи!
Часть восточной крепостной стены действительно рухнула лет пять тому назад, но никто не позаботился о том, чтобы её восстановить. Даже самые нищие бродячие воры знали, что в замке нечем поживиться.
- Какие овцы? Какая каменоломня? Ох, для того ли я тебя растил, для того ли лелеял, чтобы ты этим занимался? – запричитал старик, заламывая руки. – А что бы твоя матушка-покойница сказала, если бы могла слышать?
Берт потупился и покраснел. Он чувствовал, что проявляет малодушие, умоляя отца оставить его дома, стыдился выказывать страх, но и поделать с этим ничего не мог.
- А я ведь не вечен, – с некоторым злорадством в голосе заявил король. – Помру ведь когда-нибудь, а ты на трон сядешь – о государстве радеть, о сестрицах заботиться.
При напоминании о сёстрах у юноши вдоль позвоночника пополз противный холодок. Перспектива покинуть родной замок и сбежать куда подальше теперь выглядела не так страшно, если вдуматься.
Разговор продолжался почти до самого вечера. Через неделю принц Эдельберт покинул родной дом. Король Освальд произнёс напутственную речь и благословил сына в путь, зябко кутаясь в потёртую мантию, несмотря на жаркую погоду. Няня, как не крепилась, всё-таки всплакнула, уткнувшись в грудь своего маленького мальчика, но перед этим ещё успела дать великое множество советов, которые должны были помочь юноше в путешествии – притом, что сама за всю жизнь не отходила от замка далее, чем на сто метров. Замковая челядь также вышла проводить принца – мужики стояли молча, бабы всхлипывали, изо всех сил старалась не разреветься молоденькая прачка, с которой Берт иногда озорничал в укромных уголках. Сестёр нигде не было видно.
В конце концов, промедление оказалось невыносимым, юноша взобрался в седло, в последний раз окинул взглядом провожающих и пришпорил лошадь.

II.
Поездка продолжалась уже более недели. За всё время Берт не встретил ни одного человека, а его энтузиазм таял с каждым днём. В конце концов, ему начало казаться, что он будет вот так ехать до тех пор, пока не умрёт от голода под каким-нибудь кустом. Ягод, встречающихся по дороге, было слишком мало, чтобы насытить растущий организм, а мысль о том, чтобы поохотиться, почему-то даже не приходила в голову. Погружённый в безрадостные мысли, юноша отпустил поводья и предоставил кобыле полную свободу. Та, по своему обыкновению, двигалась неторопливым шагом, лишь иногда переходя на неспешную трусцу. Мерное покачивание убаюкивало и принц задремал, свесив голову на грудь.
Он не знал, сколько времени продремал, но когда открыл глаза, то увидел, что кобылка стоит на небольшой поляне, переминаясь с ноги на ногу. За поляной тропа разветвлялась на три таких же, а самом краю её, между двумя из новых тропок, росла огромная сосна, к стволу которой было что-то пришпилено. Юноша подумал, что это может быть объявлением и понукал лошадь подойти поближе.
«Что-то» действительно оказалось объявлением – на большом куске пергамента крупными неуклюжими буквами было выведено:
ОЧЕНЬ СРОЧНО!
ТРЕБУЕТСЯ РЫЦАРЬ БЕЗ СТРАХА И УПРЁКА!
ОПЛАТА ЩЕДРАЯ
Ниже стояла подпись «ОТШЕЛЬНИК», а под ней было дописано буквами помельче: «Обращаться в пещеру на крайнем отроге Кентрийского горного хребта. Примета пещеры – обгоревшее дерево у входа».
Берт обрадовался. Похоже, путешествие приобрело цель. Он действительно был посвящён в рыцари, хотя, положа руку на сердце, не мог назвать себя бесстрашным. Что могло бы означать выражение «без упрёка» парень представлял нечётко, однако это не смогло испортить ему внезапно поднявшееся настроение. Он даже не сомневался, что вскорости совершит подвиг, который его прославит.
Внизу пергамента была дорисована стрелочка – и принц, следуя её указанию, свернул на левую тропинку.

К полудню третьего дня Берт выехал из леса и оказался на каменистой равнине. На самом горизонте темнел Кентрийский массив, от которого, словно щупальца, разветвлялись отроги. К ближайшему из них юноша и направил лошадь. Предчувствуя окончание пути, она даже соизволила перейти на тихую рысь.
Примета – обгоревший остов громадного дерева – чётко виднелась на фоне скал. Через два часа принц достиг цели такого долгого путешествия и спешился, чувствуя некоторое волнение и лёгкий страх. Ещё бы, возможно, ему уже сегодня представится возможность стать героем. Или погибнуть, и может быть, даже совсем не по-геройски – от этой мысли стало зябко, но Берт встрепенулся и отбросил её.
Вход в пещеру скрывался за большим разросшимся кустом терновника. Юноша подошёл ближе и позвал:
- Хозяин!
- А? Ну неужели? Рыцарь?! – раздался в пещере басовитый голос, усиленный эхом. – Иду, иду!
Послышался топот, ветви кустарника раздвинулись и из них высунулась морда дракона.
- Ры-ы-ыцарь, – довольно протянул дракон, сверкнув белоснежными зубами.
Краем сознания Берт заметил, как, испуганно храпя, попятилась кобылка, уперлась задом в преграду в виде обугленного ствола, да так и замерла, даже не пытаясь убежать. В следующее мгновение в глазах парня потемнело, ноги подкосились и он совершенно бесславно потерял сознание.
Он пришёл в себя, ощутив приятное веяние прохладного ветерка, но открыл глаза лишь через некоторое время. Как оказалось, дракон стоял рядом и махал над ним крылом. Первым побуждением Берта было вновь лишиться сознания, следующим – отползти подальше. Ни то, ни другое ему не удалось.
- Очнулся, наконец, – заметил дракон. – Надо же, какой нежный.
- А… где отшельник? – пересохшими губами прошептал принц.
- Я и есть тот отшельник, – хохотнул дракон. – Сам подумай, явился бы ты сюда, если бы я подписался по-честному? Вот и я думаю, что нет. И знаешь… откровенно говоря, ты тоже не слишком уж похож на рыцаря.
Юноша фыркнул – то ли обиженно, то ли раздражённо – но объясняться не стал. Кое-как собрав силы, он уселся на землю и принялся рассматривать собеседника.
Дракон был совсем маленьким – всего раза в два больше крупного быка. Жемчужно-серая чешуя в лучах солнца отливала ярким изумрудом, жёлтым огнём пылали глаза с вертикальными зрачками да хищно поблёскивали клыки, обнажённые в ухмылке. Однако ящер совсем не выглядел агрессивным, поэтому Берт позволил себе немного расслабиться.
- А вы, простите… детёныш ещё, да? – не утерпел он.
- Детёныш? – дракон так расхохотался, что начал всхлипывать. – О нет, маленький рыцарь, я старше твоего прапрапрадедушки. Причём, на несколько поколений старше. А что?
- Да так, спросил только, – принц смутился и неизвестно отчего покраснел.
- Ну, ты спросил – я ответил. Может, теперь о деле поговорим? Или ваше благородие откажется быть на побегушках у дракона?
- Если господину дракону требуется моя помощь – я готов оказать её.
- О как, – ухмыльнулся тот. – Что же, я думаю, работёнка придётся тебе вполне по силам. Как зовут-то тебя, парнишка?
- Эдельберт, принц крови, – юноше захотелось показать, что он не какой-то там безземельный, выслужившийся оруженосец.
- Да? – дракон склонил голову. – В таком случае, добро пожаловать, Ваше высочество. Соблаговолите ли посетить моё убогое жилище? Там нам будет удобнее беседовать.
Берт с удовольствием согласился. Усталость после такой верховой прогулки накатила просто неимоверная, к тому же, он рассчитывал, что радушный хозяин найдёт, чем покормить гостя.
В пещере, против ожидания, оказалось не так уж темно. Свет проникал в неё через расщелины в каменном потолке и создавал приятный глазу полумрак, лишь дальние углы были спрятаны во тьме. Как принц не вертел головой, стараясь разглядеть несметные драконьи сокровища – увидел только кучу хлама, наваленного у входа.
- Думаю, сперва вам захочется отдохнуть, высочество, – заметил дракон. – Я так понимаю, вы уже довольно долго в пути.
- Десять дней, – кивнул Берт.
- Тогда предлагаю о делах поговорить завтра, а сегодня остаток дня провести в милой дружественной беседе.
Хоть юный принц не мог и представить, о чём можно беседовать с драконом, спорить не стал. Перспектива отдыха привлекала его всё больше. Вот если бы ещё и поесть…
- Не желаете утолить голод, Ваше высочество? – дракон словно угадал мысли гостя. – Покопайтесь вон в той куче, берите всё, что душе угодно. Я видел там солонину и пару бочонков мерзкого пойла, которое вы, люди, так любите заливать в себя квартами и называете элем. Может, и ещё чего приглядите.
Эдельберт, сын Освальда, сперва немало оскорбился этим предложением. Как мог дракон предложить ему, наследнику трона, рыться в мусоре, словно какому-нибудь нищему? Но потом успокоился – судя по всему, хозяин пещеры не имел в виду ничего дурного. Да и есть хотелось очень сильно.
Помимо солонины и эля юноша нашёл в куче сундук богатой одежды и даже подобрал себе новые добротные рубашку и штаны, куртку из оленьей кожи, роскошный кожаный плащ с шерстяной подбивкой цвета индиго, а также много отлично выделанных шкур, из которых принц соорудил себе подобие ложа.
Вершиной радости стал костёр, сложенный из обломков телег, найденных в той же куче, которые дракон зажёг, дыхнув на них пламенем. Наколов на длинный охотничий нож куски мяса и разогревая их над огнём, Берт поинтересовался:
- И откуда это у вас, коль не секрет?
- Вообще-то, секрет, – подмигнул дракон. – Но тебе я, незнамо почему, доверяю, так что расскажу.
- Весь внимание, – кивнул принц и вонзил зубы в дымящийся ароматный кусок.
- Признаться, глупая получилась история, – хмыкнул дракон и из его пасти вырвался ещё один язычок огня. – Я просто вылетел поохотиться в сумерки. Увидел великолепного быка лося, начал опускаться. А тут, откуда не возьмись, обоз из пяти телег. Я на них сначала и внимание не обращал, но купчишка визжать начал, а охрана его – из арбалетов палить да дротиками кидаться. Один арбалетный болт мне в крыло попал, вот я и разозлился. – Дракон помолчал, прикрыв янтарные глаза, и добавил: – Лось ушёл, конечно же, но еды мне надолго хватило. А барахлишко купеческое сюда перетащил затем, чтобы следы не оставлять.
- Ну и правильно, – юноша даже удивился тому, что принял сторону дракона. Но уж очень тот ему понравился.
Беседа, против ожидания, проходила действительно дружественно и оказалась очень занимательной. Дракон был отличным рассказчиком и поведал как множество историй из собственной жизни, так и немало забавных басен о соседях-королях. Ящер обладал отменным чувством юмора, так что Берт смеялся до боли в животе. Расслабившись от тепла, сытной еды и крепкого эля, он и сам стал не в меру разговорчивым и выложил собеседнику всю историю своей жизни – не такую уж длинную и совсем не весёлую.
В конце концов хмельной напиток сделал своё дело. Если раньше парню и приходилось его пить – то в гораздо меньших количествах, да и был тот эль совсем не таким крепким. Сейчас же «мерзкое пойло» заволокло Бертову голову мягким смешным туманом, рассеяло и отдалило звуки, превратило окружающую действительность в дрожащее искрящееся марево. Принц выронил из рук пустую кружку, несколько раз глупо хихикнул, икнул – и тут же уснул, повалившись на импровизированное ложе из шкур.
Некоторое время дракон, склонив голову, смотрел на спящего Берта.
- Ребёнок. Совсем ещё ребёнок, – подытожив созерцание, ящер обнажил клыки в улыбке, выбрался из пещеры и полетел охотиться.

Начало весьма заманчивое.Очень интересно - и зачем дракону помощник?И откуда он вообще взялся?Или это нормально для данной местности?)
Чтож,буду ждать продолжение!!!

Ой, как мне Дракон понравился! Думаю, он и принц будут друзьями.
Найя, дальше када? Не тяни с продой, плиииззз!

Ромашка, всё в продолжении.))

Наташа, не буду тянуть. Совсем.))

III.
Когда юный принц проснулся и с трудом разлепил тяжёлые веки, тусклый свет больно резанул по глазам. Голова раскалывалась от невыносимой боли, в горле стоял омерзительный комок, а внутренности, казалось, связались в тугой болезненный узел. Мысли о том, что он налакался, как последний пьянчуга, и что сказал бы отец, если бы мог видеть его, захлестнули Берта острым стыдом. Какое мнение о нём сложилось у дракона, даже думать не хотелось.
Юноша медленно повернул голову, ища глазами своего работодателя. Тот сидел неподалёку и, улыбаясь, наблюдал за гостем.
- Доброе утро, – поздоровался дракон, склонив голову.
- Доброе… – еле выдавил Берт. Губы не слушались, а одеревеневший язык царапал нёбо.
- Я и не подумал бы, что ты можешь выпить столько же, сколько какой-нибудь дворф.
Парень даже предположить не мог, сколько выпивают мифические дворфы, но по тону дракона было понятно, что немало.
- Мне стыдно… Правда… – просипел он. – Я ещё никогда…
- Ладно тебе, – ухмыльнулся хозяин пещеры, – свои же люди. А сейчас завтракай, высочество, и я объясню тебе суть дела.
От мысли о еде юношу замутило, желудок превратился в холодный комок и подпрыгнул к горлу.
- Мне бы только попить, – жалобно прошептал он, с трудом садясь на шкурах.
- Так вот же бочка стоит, – удивился дракон. – Пей на здоровье.
Берт застонал и схватился за голову. Желудок окончательно взбунтовался и запульсировал тупой болью.
- Не-е-ет, может, водичка есть?
- В этой пещере нет. Но там, куда мы пойдём, из камня бьёт родничок.
Сообщение ящера придало немало сил – принц встал и на ватных дрожащих ногах поплёлся за ним. Дракон отошёл в дальний угол пещеры, где в густой тени скрывался вход в коридор.
- Садись мне на спину, – предложил хозяин. – Там темно, а к тому же, так будет быстрее.
- Мне неловко… – предложение было заманчивым, но юноша побоялся показаться слабым и беспомощным.
- Да брось! – рассмеялся дракон. – Неловко в полёте спать. Залезай.
Берт так и сделал, удобно устроившись между крыльями, а ящер направился во мглу коридора, ведущего вниз.
Путешествие в кромешной тьме длилось, как показалось юноше, не менее нескольких часов. На самом деле уже минут через десять впереди забрезжил тусклый свет, а коридор расширился в небольшую пещеру.
- Слезай, высочество, мы на месте, – объявил дракон. – Ты, кажется, пить хотел.
Берт скорее свалился, нежели слез, со своего необычного ездового животного. Ухо уловило тихое журчание и он бросился на звук. Из трещины в толще скалы пробивался крошечный ручеёк, вода которого собиралась в каменном сосуде, вымытом ею за многие столетия. Принц упал на четвереньки и принялся жадно пить, потом поплескал водой в лицо, смочил волосы. Ящер с удивлением и удовольствием наблюдал, как юноша превращался из измученного страдальца в знакомого ему королевича.
- Отлично, – кивнул он. – Идём дальше.
Чтобы попасть в следующую пещеру, понадобилось сделать всего с десяток шагов по ещё одному коридору. Когда Берт увидел картину, открывшуюся перед ним, он остолбенел с выпученными глазами. Дракон же наблюдал за парнем, даже не стараясь скрыть гордую и тщеславную улыбку.
Юный принц, конечно же, знал о том, что драконы обладают несметными богатствами, но даже не предполагал, что они могут быть столь велики.
Размеры пещеры поражали воображение. И всё это огромное пространство было заполнено россыпями золота и драгоценных камней, которые образовывали целые холмы. Между холмами стояли сундуки, полные монет, украшений и дорогих безделушек. Берту подумалось, что даже одного, самого небольшого сундука с лихвой хватило бы на то, чтобы купить его родной замок, а возможно и всё королевство вместе с землями.
Также здесь было много посуды. Никакой глины – только золото и серебро. Чаши, кубки, изящные кувшины, длинные изогнутые рога туров, предназначенные для питья и отделанные замысловатой резьбой и позолоченными орнаментами, большие и маленькие блюда, миниатюрные двузубые вилочки – некогда с этой роскоши вкушали пищу великие правители со всего мира.
Взгляд юноши отметил также предметы туалета. Тут были зеркала – как старинные полированные диски из меди и бронзы, так и совсем ещё редкие и безумно дорогие стеклянные. Не было недостатка и в гребнях из черепашьих панцирей и костей странных заморских животных, флаконах для духов и благовоний, выточенных из цельного хрусталя, разных коробочках, шкатулках и других предметах, о предназначении которых молодой человек даже не догадывался.
У стен пещеры, скрывавшихся в полутьме, стояли высокие храмовые подсвечники на сотни свечей, массивные вазы высотой в человеческий рост, статуи древних богов и давно умерших монархов, память о которых сохранилась только в виде этих искусных, богато украшенных гравировкой и камнями, изваяний.
Всё это великолепие сияло и переливалось самыми разнообразными цветами, даже несмотря на слабое освещение. Но больше всего юношу потрясло другое. Тут и там огромными кучами были навалены доспехи – более давние пластинчатые, современные латные, – и все необходимые в бою элементы брони. Одни блестели холодной сталью, другие были позолочены и покрыты гравировкой, а некоторые выглядели совсем сказочно, словно их носили не люди, а эльфийские короли из старинных баллад и преданий.
Тут же было и оружие: массивные щиты, окованные сталью, мечи – от коротких гладиусов до больших двуручных клейморов и фламбергов, – секиры устрашающего вида, боевые молоты, орудовать которыми могли разве что великаны, моргенштерны с длинными острыми шипами на навершиях, небольшие, но опасные шестопёры, чеканы и клевцы, оснащённые хищными клювами, глефы с изогнутыми лезвиями и другие орудия, предназначенные для сражений. Этого великолепного арсенала хватило бы на то, чтобы вооружить не одну армию.
- И это всё настоящее? И всё твоё? – Берт никак не мог поверить собственным глазам.
- Всё моё, – самодовольно подтвердил дракон. – Кое-что добыл сам, но большинство, конечно, досталось мне по наследству от предков. И да, это всё настоящее. Можешь рассмотреть, пощупать, поиграть камешками.
Юноша сделал шаг вперёд, нагнулся и поднял чашу. Вылитая из белого золота и инкрустированная жемчугом, она удивляла изяществом форм и линий. Он повертел её в руках – чаша ослепительно засияла в полутьме пещеры, а в её гладко отполированной поверхности отобразились груды сокровищ.
- Зачем тебе эта дешёвая цацка? – удивился ящер. – Лучше подбери себе доспехи по вкусу. И желательно побогаче.
- Я? Мне? – оторопел Берт. – Но зачем?
- Можешь считать, что это аванс, высочество. К тому же, мне хочется, чтобы ты, выполняя работу, выглядел… кхм… презентабельно.
Парень почувствовал обиду – получилось, будто дракон назвал его оборванцем, не сказав этого вслух. Но, рассудив, он мысленно согласился, поскольку в своей кольчуге был совершенно не похож на достойного рыцаря и уж тем более – на принца.
Следующие два часа Эдельберт чувствовал себя, словно барышня у модистки. Он бесконечно примерял один доспех за другим. Некоторые были слишком тяжелы для хрупкого юноши, некоторые – слишком велики. Были и те, которые подходили во всём, но дракон приказывал искать дальше – видимо, они выглядели недостаточно богато.
Наконец-то, совсем уже устав и отчаявшись, принц нашёл то, что искал. Рассеянно откинув крышку одного из сундуков, он восхищённо ахнул, да так и замер – в сундуке лежал великолепный латный доспех. Чёрная как смоль, воронёная кираса была украшена фигурой орла из чистого золота. Орлиный мотив повторялся и на других элементах брони – в виде выгравированного и инкрустированного золотом абриса крыльев. Шлем же просто поражал великолепием: по бокам забрала были прикреплены золочёные крылья.
Юноше подумалось, что носить эти доспехи мог только величайший в мире владыка. Затаив дыхание, он примерил его – надел кирасу, пристегнул латную юбку и наплечники, затянул ремни наручей и поножей. Латы подошли впору, словно были изготовлены специально для него. Берт надел шлем, поднял забрало и посмотрелся в зеркало, лежавшее рядом. Пожалуй, только сейчас, впервые в жизни он осознал, кем ему суждено было родиться. Плечи горделиво расправились, во взгляде появилась уверенность, а в зеркале он увидел, как одобрительно кивает дракон у него за спиной.
- То, что надо, Ваше высочество, – в этой броне Берт выглядел, по мнению ящера, очень даже презентабельно. – Ещё меч подбери.
Меч нашёлся почти сразу – вместе с ножнами и поясом.
- Теперь ты готов, – обрадовался дракон. – Сейчас узнаешь, в чём состоит твоя задача. Иди за мной, только тихо.
Они покинули сокровищницу и свернули в ответвление коридора, по которому пришли сюда. Узкий каменный тоннель, ведущий вверх, через некоторое время немного расширился, повеяло свежим воздухом. Довольно большая расщелина, служившая выходом, была привалена камнем так, что оставался узкий зазор.
- Посмотри туда, – прошептал ящер.
Берт, волнуясь как никогда в жизни, приник к щели. Он понимал, что сейчас увидит своего противника, ожидал увидеть что угодно – даже целую армию, – но зрелище удивило и потрясло его.
Перед глазами юноши открылась равнина – зелёная и цветущая, а не каменистая, как по ту сторону гор. А ещё там было многолюдно, но те, кто собрались у горы, были не воинственной армией, пришедшей сразиться с драконом. Тут и там – небольшими группами, но чаще поодиночке – сидели или прогуливались девушки. Большинство из них принадлежало к знати – об этом свидетельствовали богатые платья, от ярких расцветок которых рябило в глазах. И все они, казалось, чего-то ждали.
Принц ошеломлённо наблюдал за картиной, одновременно пытаясь понять, что здесь происходит и что именно имел в виду дракон, говоря о его задаче, но ни одно мало-мальски правдоподобное объяснение в голову не приходило.
- Возвращаемся, – шепнул дракон. – Сейчас всё расскажу.
Хозяин пещеры разлёгся на своих сокровищах, а Берт уселся рядом, складывая монеты в столбики и ожидая прояснения ситуации.
- Понимаешь, в чём дело, высочество, – вздохнул дракон. – Обычно ведь как? Дракон похищает принцессу, а потом является долгожданный спаситель и освобождает её из лап чудовища. Во всём мире испокон веков так велось – и всё было в порядке. А со мной вот фарс приключился. Думаешь, зачем собрались у моей пещеры все эти девицы?
Берт только пожал плечами. Дракон застонал:
- Они хотят, чтобы я на них женился. Не на всех сразу, конечно же. Я должен выбрать одну, достойнейшую. Но ты же знаешь этих баб – каждая из них считает себя самой красивой, самой умной и самой желанной. И каждая ждёт, что в один прекрасный день я выйду из пещеры, склонюсь перед ней и сделаю своей супругой.
Юноша расхохотался и повалился на пол, усыпанный золотом.
- Не смешно, – обиделся ящер. – Представь себя на моём месте, тебе и смеяться расхочется.
Принц действительно перестал смеяться и поинтересовался:
- Но почему ты должен жениться на принцессе?
- Ничего я никому не должен! – рявкнул дракон. – А торчат они здесь из-за мерзкой баллады одного ублюдочного барда. Тот, видимо, по пьяни, сочинил песенку о том, что есть древнее предсказание о дне, когда дракон возьмёт в жёны прекраснейшую девушку мира, дарует ей бессмертие, а их сын станет величайшим владыкой всех времён. А подобные бредни разносятся очень быстро. К слову, принцесс тут раз-два и обчёлся, куда больше дочерей эрлов, баронов, тэнов и купцов. Даже селянки есть. Но ты меня от них избавишь.
- Но что я могу сделать? – Берт оторвался от монет. – Разогнать их?
- Вряд ли это поможет, – иронично хмыкнул ящер, выпустив облачка пара. – Потом опять заявятся. Конечно, я мог бы сожрать их по очереди или сжечь в огне всех скопом, но тогда мне их батюшки объявили бы войну, а мне это совсем не нужно. Поэтому ты, высочество, должен меня убить.
- К-как – убить? Зачем убить? С-совсем, ч-что ли?
- Нет, не совсем, только немножко, – раздражённо пыхнул огнём дракон. – Неужели ты не понимаешь? Притвориться, инсценировать убийство. Как тебе ещё объяснить?
- Ты хочешь сказать, что мне придётся сражаться с тобой?
- Ну да. Именно для этого я тебя и нанял.
- Погоди, но…
- Только не нужно сейчас бледнеть и терять сознание, – устало вздохнул ящер. – Я всё продумал. Мы будем сражаться и ты меня победишь. А потом я устрою свою новую спокойную жизнь.
Они вернулись в первую пещеру. Берт захватил с собой большой серебряный кувшин, наполнив его родниковой водой. К нему вернулся аппетит и юноша принялся разогревать над огнём солонину, когда вдруг вспомнил о лошади и выскочил из пещеры. Вопреки наихудшим опасениям, она не пала жертвой хищников и, отдохнув, выглядела довольной жизнью. Принц всё-таки затянул её в пещеру – на всякий случай, – и насыпал ей овса, мешки с которым также нашлись в клади покойного купца.
Дракон объяснил Берту свой план и они даже отрепетировали некоторые моменты предстоящей битвы. Потом юноша тренировался, нападая на невидимого противника, чтобы привыкнуть к новым доспехам и мечу. Когда зашло солнце, ящер улетел, а будущий герой от волнения едва смог уснуть.
Конечно же, в тот вечер он даже не притронулся к элю.

IV.
- В конце концов, это уже невыносимо, – капризно надув пухлые губки, пожаловалась подруге девушка в розовом платье. – Ожидание так утомляет! Не понимаю, почему он медлит?
- Видимо, трудный выбор, – меланхолично ответила высокая худощавая брюнетка, несмотря на жару облачённая в тёмно-синий бархат. – Я понимаю его. Такой-то цветник.
- Какой цветник, если тут есть я? – розовая барышня кокетливо намотала на пальчик белокурую прядь. – Ах, прости, Эмили. Ты, конечно же, тоже очень красивая…
- Оставь, Оливия, – скривилась Эмили, герцогиня Боттэн. – Я не питаю на этот счёт ни малейших иллюзий. К тому же, кто, кроме тебя, достоин стать владычицей мира?
Белокурая принцесса иронию не уловила:
- И верно. Всё-таки в моих жилах течёт королевская кровь.
- Не хочу тебя разочаровывать, но среди собравшихся здесь не ты одна принцесса.
- Но моя кровь чиста по обеим линиям. А вот, к примеру, твоя тёзка, принцесса Вейсберга. Её отец, король Хьюго, в своё время взял в жёны какую-то баронессу. Так что она ниже по происхождению, чем даже ты.
- Оливия, мне плевать на происхождение, титулы, знатность и этот мифический брак с драконом! – раздражённо фыркнула герцогиня. – Я хочу только одного: вернуться домой, к своему обычному окружению и к привычным занятиям.
- Никогда не понимала, что ты находишь в этих скучных книгах, – вздохнула белокурая принцесса. – Но не печалься, дорогая. Дракон выберет меня, а потом я стану его королевой и одарю тебя чем только пожелаешь.
- Благодарю покорно, Ваше высочество, – поклонилась Эмили Боттэн и, отвернувшись, принялась разглядывать «цветник», представительницы которого изнывали от скуки. Принцесса же уставилась на вход в пещеру, мысленно приказывая дракону тотчас же выйти и склониться к её ногам.
В следующий миг кусты, закрывавшие вход, затрещали – и на площадку перед пещерой вывалился дракон. Оливия сдавленно охнула и дёрнула подругу за рукав. В «цветнике» началось волнение, сопровождающееся шепотками и глупым хихиканьем. Однако дракон ни на принцессу, ни на герцогиню, ни на остальных присутствующих вовсе не обратил внимания.
Вслед за ним из кустов выскочил человек в великолепных доспехах и с мечом, ярко сияющим в солнечных лучах. Помедлив несколько секунд, он осмотрелся и набросился на ящера, молниеносно размахивая оружием.
Оливия некоторое время пыталась понять, что происходит, потом побледнела и взвизгнула:
- Не сметь! Я приказываю тебе остановиться! Не нападай на моего жениха!
- Молчи, женщина, – рявкнул рыцарь и голос его раздался из-под опущенного забрала, словно гром.
Принцесса онемела от подобной наглости и безропотно позволила Эмили отвести её подальше от места сражения.
А на площадке действительно началось сражение, напоминающее вихрь света. Солнечные лучи отражались в латах человека и огнём горели на золотых орлах, меч сам казался лучом, ярко искрился, ослепляя порывистыми движениями. Дракон тоже словно светился изнутри, а языки пламени, которые он извергал один за другим, обжигали камень и превращали в пепел траву.
Противники кружились, словно исполняя мистический танец смерти. Берт – а это, конечно же, был он – наступая, делал выпад за выпадом, или отступал, прикрываясь мечом и уворачиваясь от смертоносного огня. Дракон же старался вонзить в соперника когти и выдавал языки пламени один за другим.
Прекрасные зрительницы наблюдали за схваткой, затаив дыхание, и лишь несколько из них – самые чувствительные, – лежали в глубоком обмороке. Принцесса Оливия сжимала кулачки и молилась всем известным ей богам, чтобы дракон победил в битве и наказал этого дерзкого человечишку, взявшегося неизвестно откуда. Герцогиня Боттэн напряжённо ожидала совсем другого исхода сражения, поскольку это позволило бы ей вернуться домой. Но схватка всё продолжалась без видимого перевеса сил.
Вдруг Оливия торжествующе вскрикнула и захлопала в ладоши. Рыцарь не удержался на ногах и упал на спину, громыхая латами. Дракон изрыгнул облако огня и дыма, но его соперник в последний момент откатился в сторону и, поднимаясь, поразил ящера в левый бок. Из раны хлынула алая кровь, дракон издал душераздирающий вопль и начал отступать, хромая и волоча брюхо по земле. Оливия, не выдержав свалившегося на неё горя, жалобно вздохнула и опустилась без чувств на траву. «Цветник» в большинстве своём ломал руки и лил слёзы. Берт взревел и ринулся вслед за драконом, который уже скрылся в пещере.
Оставшись без зрителей, они радостно подмигнули друг другу и тихо рассмеялись. Дракон театрально хлопнулся на спину, задрав лапы и высунув на сторону язык, потом снова закричал, тонко и жалобно – и затих. Юный принц, в свою очередь, снова издал рёв, в котором явственно слышалась радость победы, и этот крик, многократно отразившись от стен пещеры, вырвался наружу, терзая сердца девушек.
- Ну как, здорово мы их? – шепнул дракон, а Берт согласно закивал. – А теперь выйди и произнеси свою речь.
Юноше не хотелось возвращаться, но договор был превыше всего. Он опять выбрался наружу, вознёс окровавленный меч и крикнул:
- Дракон мёртв! Я убил эту мерзкую гадину! Теперь эта гора принадлежит мне, как победителю! Вы все свободны и можете вернуться домой!
Берт улыбнулся, услышав вместо благодарностей рыдания, недовольный ропот и даже проклятия. Именно этого и следовало ожидать от несостоявшихся владычиц мира. Он развернулся и направился обратно, но услышал тихий голос:
- Постойте, господин рыцарь.
Берт остановился. К нему подошла высокая черноволосая девушка в тёмно-синем платье. Она не была красавицей, но что-то в тонких чертах её лица привлекало взгляд.
- Вы разбили сердца и мечты девушек, собравшихся здесь, и они с удовольствием растерзали бы вас, не будь так потрясены случившимся. Но я возьму на себя смелость поблагодарить вас за подвиг. Назовите мне ваше имя, доблестный рыцарь.
- О… н-не стоит благодарности, п-прекрасная леди, – юноша от смущения покраснел, как варёный рак и радовался, что этого не видно под шлемом. – Моё имя – Эдельберт, принц Рокволла. Позволено ли мне будет спросить и ваше имя?
- Вас благодарит Эмили, герцогиня Боттэн, – улыбнулась девушка и в её карих глазах заплясали весёлые искорки. – Благослови вас Господь, принц Эдельберт.
Юноша смотрел, как она уходит, и удивлялся тому, как тепло стало на душе. А потом он вернулся в пещеру, и они с драконом радовались, что всё прошло, как по маслу, и всю ночь пировали, но в этот раз Берт пил эль очень умеренно. И они снова много разговаривали, и уже под утро Берту в голову пришла замечательная мысль:
- Послушай, – задумчиво произнёс принц. – А ведь в моей стране тоже есть горы. Там бы тебя не достала ни одна претендентка в жёны.
- А как насчёт твоих пятерых сестёр?
- Глупости, – замахал руками Берт. – Они никогда не слышали эту лживую песенку. Странствующие барды к нам не захаживают.

Найя, вот так поворотец! Дракона спасти от нашествия невест! Круто!
Ну, до чего же мне нравится эта пара, Дракон и принц! Не зря юноша пошел по стрелке. Друга нашел! Думаю, что это не конец, а только начало. Да?
Как же дальше события развернутся? Здесь можно цикл приключений придумать.
Классная сказка. Еще хочу!

Классная сказка! Я когда читать начала, так и подумала, что в деле замешаны женщины)) Когда объединяются враги? Когда есть кто-то третий! А третий - чаще всего капризная принцесса или пара-тройка принцесс и всяческих барышень)) А дракон молодца, хорошо придумал Надеюсь, ему вольготно заживется на новом месте, а с принцем они будут друзьями

Наташа, это начало этого мира, но конец этой истории. Почти конец)
И мне тоже нравятся эти двое. И вообще, какой-то на удивление добрый мир получился...

Messalina, ну да, cherchez la femme.))

Ну и, собственно, конец истории.
V.
- О-хо-хо, как же быстро годы-то пролетели, – вздохнула дряхлая старушка, поправляя белоснежный чепец. – А ведь помню тебя, государь, ещё мальчишечкой крохотным. До чего же крикливый и своенравный был!
- А ты строгая была, нянюшка, – рассмеялся король Освальд, тоже уже старик. – Чуть что не по тебе – сразу уши драла.
- Не держи зла, миленький. Что с девчонки деревенской взять?
- Ну что ты, нянюшка, – он ласково погладил её по плечу. – Я хоть и делал тебе пакости, но любил.
- Потому не выгнал, при дворе оставил, – старушка промокнула глаза кружевным платочком. – Дочерей твоих я на ноги поставила. А потом и Берт родился, позднее дитя, соколик мой ясный.
- С ним у тебя забот не было, правда ведь?
- Не было, государь. Уж до чего был добрый и ласковый, аки агнец. Придёт, прижмётся, шею ручонками обовьёт – и все горести уходят. Да и сейчас он таким же остался. А я ведь и не надеялась, что дождусь его из дальних краёв.
- Дождалась, нянюшка. Все мы дождались.
- Щедро отсыпал мне Господь милостей. Позволил мне и Бертовых детишек увидеть, в колыбели покачать.
- Ты ещё и его внуков качать будешь, – бережно сжал иссохшие ладошки Освальд. – А сейчас отдохни, нянюшка.
Он поднялся и вышел из комнаты, а старушка засмотрелась в окно.
- И то правда, государь, – прошептала она. – Пора отдохнуть, устала я уже. Оказывается, и от жизни, и от счастья можно устать.

А в это время во дворе замка царило веселье. Берт, любимец нянюшки, привечал дорогого гостя.
Дракон прилетал нечасто – один-два раза в год, – но каждый раз его визит превращался в праздник. Вот и сейчас принц выкатил себе бочонок эля, как символ, и приказал слугам привести самого большого быка. Дракон разлёгся на тёплых камнях, а двое мальчиков оседали его со всех сторон. Старший, трёхлетний Дэйв, сидел на спине между крыльями и размахивал воображаемым мечом. Младший Седрик вдумчиво пихал пальчики дракону в ноздри, пытаясь понять, откуда там берётся дым. А друзья беседовали, не замечая ничего вокруг себя.
- Ну согласись, здорово я придумал тогда со свиным желудком, наполненным кровью, – в тысячный раз похвастался дракон.
- Здорово – согласился Берт. – А помнишь, как я этой кровью измазался, пока этот желудок наполнял?
- Да! – расхохотался дракон. – Выглядел, как разбойник с большой дороги после бойни.
- Представляю, какая трагедия была у твоих поклонниц, – принц даже на землю повалился от хохота, а его товарищ громогласно вторил.
- И хорошо тебе в наших горах живётся? – спросил, отсмеявшись, молодой мужчина.
- Не то слово. Тепло, сухо, живности много, зато никаких тебе принцесс. Сам-то как?
- Королевство процветает твоей милостью, друг.
- Да ладно тебе, – смутился дракон, выпустив, к вящей радости ребёнка, несколько колечек дыма. – Ты мне помог, я тебе. Да и не в золоте счастье, а вот…
Берт обернулся в сторону, куда указывал дракон, и увидел свою жену. Та шла, будто плыла по воздуху, не касаясь земли, и сияла радостью ожидания ещё одной жизни, развивающейся в её чреве. Берт протянул руки, а дракон обратился к ней мягким басом:
- Иди сюда, моя красавица. Посиди с нами, Эмили.

Хороший конец хорошей истории!

Какой чудесный финал истории! Я знала, что Эмили будет женой принца! Интуитивно почувствовала!
Найя, спасибо.
А еще сказки будут?

Вам всем спасибо, что читаете.
А сказки... и уже есть, и ещё будут. Обязательно, потому что трудно не писать, оказывается.

Тогда будем ждать!

Поток.

Посвящается человеку, который
привёл меня на берег этой реки
и уговорил вступить в воду.

Ты как обычно – живёшь, спишь, болеешь хронической серой обыденностью или радуешься ей. Смирение и привычка…
Ничего не предвещает малейших перемен. Но внезапно и неожиданно вокруг, внутри тебя разражается грохочущая гроза. Резкие изломы бело-фиолетовых молний раз за разом пронзают тебя – и всё становится совсем неважным. Тебе хочется только одного.
И вот ты стоишь на берегу такой знакомой тебе реки. Жаждешь вступить в её воды, словно в первый раз, – и боишься этого, тоже как будто впервые. Желание побеждает страх – и ты входишь в воду с причала. Она радушно принимает тебя, обволакивает мягко – и ты уже плывёшь. Иногда по течению, иногда – против него.
Волны становятся всё сильнее, вздымаются к небу, захлёстывают одна другую, мощным жизнеутверждающим потоком несут тебя к неизведанному. Ты покоряешься этой силе, стремясь всё время быть на гребне очередной волны и оставаться хозяином положения.
Ты наблюдаешь, как мыслеформы волнами бьются о причал слов, нагромождаются, обгоняют друг друга, разбиваются на мелкие брызги. Сквозь радужное сияние этих брызг ты видишь костёр, горящий просто на причале. Это душа твоя горит в пламени созидания, догорает – и тут же возрождается из раскалённых углей.
Бушующие волны постепенно затихают, превращаясь в спокойную речную гладь, ты выходишь на берег – и вся Вселенная смотрит на тебя. А в воздухе разливается величественная симфония удовольствия и удовлетворения, радости и восторга. Все её торжественные ноты воспевают лишь одно…
Ты – Творец.

Как интересно написано! Просто выразила все наши страсти- мордасти таким красивым слогом, что и впрямь начинаешь думать, что мы Творцы!
Спасибо!

Наташа, но так и есть.)
Все мы Творцы - даже если творим только для себя и в стол.

Найя, привет!
Ну, с Творцами нами согласна. Но...

Цитата :

даже если творим только для себя и в стол.

На форуме творить в стол не получается. Если даже не книжная, но все равно публикация, если выводишь свое творение в люди. Его в любом случае прочтут, а если понравится, то еще раз прочтут!

Привет, Наташа.
Да, форум - это публикация.
Просто долгий период времени я писала именно для себя и в стол. Правда, один читатель у меня был, самый главный - первый.)
Это только теперь я вывожу в люди и рада читателям.)

Найя, привет!

Цитата :

Это только теперь я вывожу в люди и рада читателям.

Вот и правильно! Хоть свет увидят твои работы, а мы почитаем!

У Найи тоже бывает сентиментальный настрой. Посему...

Сказка о крыльях
Они сидели на самом краешке каменистого обрыва, тесно прижимаясь друг к другу – и молчали. Тишина длилась уже долго, но не была гнетущей. Они знали, что оба молчат об одном и том же.
Внизу расстилалась равнина, разделённая пополам широкой голубой лентой реки и напоминающая лоскутное одеяло. Среди клочьев тёмной, уже начавшей жухнуть, травы ярко пестрели большие куртины цветущего вереска да ещё кое-где чернели остатки старинных каменных изгородей.
Солнце повернуло к закату, день медленно угасал, мягким тающим светом опускаясь на землю. С гор пришёл холодный, пронизывающий ветер, зашелестел травой в долине, покрыл рябью воду.
Он повернулся, посмотрел на неё. Она поймала ласковый взгляд, кивнула:
- Я знаю.
- Пойдём?
- Да. Домой.
- Я разожгу очаг…
- Да. Уже пора. Зима совсем близко.
Он поднялся на ноги, подал ей руку. Обнял за плечи.
- Не хочется уходить.
- Мы ещё вернёмся сюда. Ну, пойдём же.
- Погоди немножко. Я хочу тебе что-то показать.
- И что же это?
- Полёт. Я научилась летать.
- Не выдумывай, милая, – улыбнулся он. – Мы можем летать лишь во сне.
- Но ты ведь сам подарил мне крылья…
- Но… – пожал он плечами. – Это был просто образ. Аллегория.
- Пусть так. Но я научилась. Смотри.
Он не мог понять, показалось ему или же она действительно немного поднялась над землёй. Качнув головой, он стряхнул задумчивость:
- Тебе просто кажется.
- Но почему ты мне не веришь? – в её голосе зазвенела грусть. – Я ведь поверила тебе. Всегда тебе верю.
Он прижал её к себе. Молча. Она поймёт.
- Пожалуйста, посмотри. Увидь… – она высвободилась из объятий и сделала шаг к обрыву.
- Постой, я верю тебе. Но не нужно делать этого.
- Почему?
- Я боюсь. Боюсь, что…
- Не бойся ничего.
Ещё один шаг. На этот раз – с обрыва. Туманный силуэт на фоне темнеющего неба. Рывок вниз – и ничего не разглядеть в сгустившихся сумерках.

Дыхание замирает, сердце перестаёт биться, пальцы сжимаются до боли. Неужели..?
Проходит вечность, прежде чем прохладные пальцы касаются его руки.
- Пойдём домой, любимый?
Всю дорогу он крепко держит её за плечи. Волосы её сладко пахнут вереском.

Цитата :

Ещё один шаг. На этот раз – с обрыва. Туманный силуэт на фоне темнеющего неба. Рывок вниз – и ничего не разглядеть в сгустившихся сумерках.

Аж сердце замерло на мгновенье! Зачем же так пугать?
Впечатлило! Спасибо.

Очень красиво! И "Поток" и "Сказка о крыльях" Еще бы чего-нибудь столь же легкого и прекрасного

Наташа, это был... крошечный такой саспенс. Но, видимо, удался.)

Messalina, спасибо. Но... лёгкого... *задумалась* Я таким небогата, но, может, это подойдёт.

Слово и музыка
Ночь. Темноту не может рассеять даже мягкое свечение монитора. Пальцы неистово мечутся по клавиатуре, не успевая за мыслями. Какой-то странный, почти религиозный восторг заставляет сердце биться чаще. Я лихорадочно возбуждён – и в то же время задумчиво холоден. Я снова созидаю.
Этот мир… Он принадлежит мне по праву. Только в нём я живу по-настоящему. Только я, и никто иной, его творец. Только те люди, которые населяют его – живы и реальны, не поражены скверной и тленом современности. А я…
Я рождаю их – и приговариваю к смерти. Я дарую им любовь и надежду – и я же обрекаю их души на мучения. Каждый их вдох, каждое биение сердца, каждый порыв, каждая мечта и каждое крушение – в моей власти.
Я ненавижу, когда наступает рассвет. Дни – со всей их суетой – медленно и мучительно убивают меня. Я мечусь в неволе, ограниченной обстоятельствами, каждый час длится вечность, оставляя рваные раны в душе.
Ночь приходит всегда… избавляет от оков, залечивает раны, приносит покой и умиротворение. Я возвращаюсь к жизни.

Внезапно что-то необъяснимое заставляет меня поднять голову. Что-то неуловимое разливается по воздуху… Музыка? Ночью? Но откуда?
Я подхожу к окну и открываю его. Морозный воздух ледяными иглами впивается в лёгкие, но я не прячусь в уютное тепло комнаты, снова и снова вдыхаю эти иглы. И музыка… Орган. Аккорды падают на сердце, словно горячие капли воска с освящённой свечи. Я слушаю эту волшебную мелодию, впускаю её в себя, чувствую, как она растёт, проникая в каждую клеточку моего тела, в каждый уголок моего сознания.
Не закрывая окно, я возвращаюсь к компьютеру. Открываю новую страницу и начинаю писать – слова, переплетённые с музыкой.

Найя, привет!

Цитата :

Я слушаю эту волшебную мелодию, впускаю её в себя, чувствую, как она растёт, проникая в каждую клеточку моего тела, в каждый уголок моего сознания

Вот так и возвращается Муз домой! С музыкой!
Великолепная миниатюра! Спасибо!

Привет, Наташа!
И спасибо за отзыв.

А ещё прошу прощения, что отписываюсь непунктуально. Что-то такой загон, что и почитать некогда...

Цитата :

Что-то такой загон, что и почитать некогда...

Жизнь такая! Найя, привет!
Чем дальше, тем чудесатее и чудесатее. Требований больше - зарплата меньше.

Привет-привет.)
Таки да. Жизнь непростая сейчас. Что работа, что всё остальное...

Самая новая сказка. Очень нуждается в критике.)
ВОЙНА

Часть первая
Огонь уже погас, оставив после себя подёрнутые золой угли. Подумав, он бросил в костёр несколько сучьев. Сухие ветки тут же вспыхнули и весело затрещали, взметнув сноп искр в чёрное небо.
Лагерь давно погрузился в сон, и лишь редкие звуки нарушали тишину. Между кострищами прохаживались, позвякивая кольчугами, дозорные; время от времени раздавались храп или сонное бормотание кого-то из воинов; вдалеке, на самом краю стоянки похрапывали лошади.
Несмотря на тёплую ночь, мужчина придвинулся ближе к огню. Он никак не мог уснуть, поэтому, бросив эти безуспешные попытки, достал из ножен меч и принялся полировать его тряпицей. Это занятие всегда успокаивало и умиротворяло старого солдата. Вот и сейчас он отрешился от всей окружающей действительности, мерными и почти ласковыми движениями поглаживая верный клинок.
Через несколько минут, а может, и часов, из темноты вынырнула невысокая фигура человека и остановилась на самом краю освещённого костром круга. Мужчина с мечом поднял голову и осмотрел пришельца. Им оказался мальчишка лет пятнадцати – в нелепом шлеме, от которого сохранился только каркас, и кольчуге, которая явно предназначалась воину гораздо выше ростом и шире в плечах.
- Дозорный? – решил прервать затянувшееся молчание мужчина.
Мальчишка покачал головой.
- Почему не спишь? – солдат последний раз провёл тряпицей по стали и спрятал меч в ножны.
- Так ведь на рассвете в бой, сэр, – пробормотал юнец.
- Понятно. Новобранец?
- Так точно, сэр.
- Садись-ка сюда, парень, – ухмыльнулся мужчина. – И не называй меня «сэр». Если бы не война, завтра утром я пошёл бы стричь овец или пропалывать капусту. Как звать-то тебя?
- С… Седрик.
- Вот, возьми и отхлебни, – солдат отстегнул от пояса небольшой мех с вином и протянул мальчишке. Тот послушно сделал глоток и поморщился:
- Кислое…
- И хорошо. Другого сейчас не бывает, а иногда и вовсе никакого нет.
Седрик хотел что-то ответить, но не успел. Из шатра, который стоял на краю лагеря и предназначался для раненых, донёсся леденящий кровь и переполненный болью крик. Мальчишка вздрогнул, сжался и побледнел.
- Этому парню лекарь сегодня отрезал обе ноги, – спокойно объяснил воин, потирая седую щетину на лице. – Возможно, это его шанс выжить. И вернуться домой, ведь калекам не место на войне.
Юнец хватал ртом воздух, словно рыбина на суше, и выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание.
- Ты боишься, – то ли спросил, то ли констатировал факт мужчина. – Смотри.
Он сбросил капюшон плаща и показал мальчишке шрам, белой узловатой верёвкой пересекающий левую щеку от виска до подбородка.
- Это не единственная метка, оставленная сталью на моём теле. Некоторые из ранений могли оказаться смертельными, однако я всё ещё жив. Более того, благодаря некоторым ранам я смог побывать дома, жениться, зачать сына. Наш командир – очень хороший человек. Если будешь служить достойно, он предоставит тебе отпуск. И ничего страшного, если для этого нужно, чтобы вражеский клинок испил твоей крови. Боль – это всего лишь боль. А в конце пути смелого и верного воина ждёт вознаграждение от богов.
- Но зачем это всё? – потерянно спросил мальчишка, совсем уже близкий к тому, чтобы расплакаться. – Почему мы должны воевать, проливать свою и чужую кровь?
- Мы защищаем родину, мальчик. Защищаем наших матерей, жён и детей, – рука солдата непроизвольно сжала рукоять меча. – Мой дед пришёл на эту войну безусым юнцом. Мой отец погиб на этой войне. Скоро подрастёт мой сын и будет сражаться рядом со мной плечом к плечу. Я не представляю для себя иной жизни и не мню иной смерти.
Над лагерем, вспоров тишину, разнёсся резкий звук рога. Лишь тогда они оба заметили, как посветлело небо на востоке.

Часть вторая
- Сейчас тебя подлатаю и спать завалюсь. Хотя нет, сначала напьюсь, а уже потом спать, – лекарь копался в сундучке со снадобьями.
Пожилой солдат оценивающе посмотрел на друга:
- Устал?
- Ещё бы. Почитай, уже двое суток на ногах без продыху. То и дело новых подвозили. Но теперь пусть без меня обходятся. Я своё дело сделал.
Он откинул полог палатки, чтобы впустить больше света, и начал осматривать лицо собеседника. Рана была глубокой, рваной, и наискосок пересекала белый узловатый шрам, уже украшавший щеку мужчины.
- Полагаю, ты не оставил в живых того, кто тебя порезал? – ухмыльнулся лекарь, осторожно промывая рану.
- Не оставил, Эрих, – скривился воин. – И многих других тоже.
- Много?
- Сбился со счёта после первой дюжины.
- Ты достойно сражался, – лекарь вновь зазвенел склянками в сундуке.
- Мне не нравится убивать. И я не убивал бы, если бы не помнил, что находится у нас за спиной.
- Думаю, мало кому нравится. А теперь потерпи.
Лекарь принялся накладывать на рану толстый слой желтоватой, резко пахнущей мази. Солдат зашипел сквозь стиснутые зубы, вцепившись в лавку так, что побелели костяшки пальцев.
- Ну-ну, не так уж это и больно, – Эрих начал бинтовать лицо товарища узкой полоской серой ткани.
- Боль – это всего лишь боль, – заметил ветеран. – Эй, глаз не закрывай!
- Иначе не получится. Денька два походишь так. И вообще, в этот раз тебе ещё крупно повезло.
- Да уж. Это ведь не кинжал в брюхе, – рассмеялся мужчина. – А что наш командир?
- Ты ведь его знаешь. Прибежал, сунул мне культяпку под нос, мол, перевяжи, чтоб кровь не хлестала. Еле дождался, пока я рану обработал, и обратно в гущу боя умчался.
- Жаль, что руки лишился…
- А зачем она ему? – хмыкнул лекарь. – Чтобы меч держать, ему правой руки достаточно, а щит он отродясь не таскал.
- Хороший у нас командир.
- Как отец родной. Вон сегодня с обозными ругался – из-за того, что репы привезли больше, чем мяса.
- Знаешь, Эрих, – улыбнулся солдат, – я когда последний раз дома был… Там одну репу с морковью и едят, всё мясо нам достаётся. У нас вино какое-никакое, но есть, а они там пиво разбавленное пьют.
- Ага. Кстати, о вине, – лекарь взял со стола бутыль, несколько раз отхлебнул и передал воину. – Только пока мы тут сражаемся, они там находятся в относительной безопасности. Ради такого, думается мне, можно и морковку с краюхой хлеба погрызть.
Некоторое время они молча передавали друг другу бутыль, пока вина в ней значительно не поубавилось. Каждый думал о чём-то своём, хоть все мысли и вертелись вокруг войны.
Из задумчивости их вырвал хриплый, надтреснутый шёпот:
- Пить. Ради богов, пить…
Солдат обернулся на голос, а лекарь, не шевелясь, объяснил:
- Не жилец он. И не помрёт никак, всё мучается. В первый день сражения принесли его: брюхо вспорото, кишки по земле волочатся. Я-то помыл, как мог, зашил, но думал, что парень до вечера не доживёт. А он вот как, уже вторые сутки за жизнь цепляется.
- Сильный, – вздохнул ветеран. – Давай-ка напою его.
- Нельзя ему пить.
- Хоть губы смочу, всё легче станет бедолаге.
- Ну как скажешь, вода в кувшине. А я спать. Что-то захмелел, – лекарь нетвёрдой походкой направился к выходу из палатки, на полпути обернулся и добавил: – Пока я его штопал, он твою любимую поговорку про боль повторял. Твердил, как заклинание.
Солдат взял кувшин и подошёл к раненому, сел рядом на землю. Тот оказался совсем мальчишкой – худой, угловатый, глаза в чёрных впадинах, белокурые волосы, слипшиеся от пота и крови.
Ещё одна жертва кровожадного бога.
Мужчина наклонил кувшин и уронил несколько капель воды на сухие, потрескавшиеся губы паренька.
- Спа… сибо… – он с трудом разлепил вспухшие веки и попытался задержать ускользающий взгляд на лице благодетеля.
Воин же рассматривал мальчишку и с каждым мгновением всё больше убеждался в том, что он – тот испуганный новобранец, с которым ему довелось разговаривать в ночь перед битвой. Конечно, в неверном, пляшущем свете костра он вряд ли хорошо рассмотрел парня, однако сердцем чувствовал, что это тот самый Седрик, который пил с ним кислое вино перед боем. И который запомнил поговорку о боли.
- Как зовут тебя, мальчик? – спросил ветеран, чтобы удостовериться.
- С-с-с… Сед…
- Ты храбро сражался, Седрик. Родина гордится такими воинами, как ты.
- Я боялся… но не сбежал. И… убивал.
- Ты молодец. Ты всё сделал правильно, Седрик.
Солдат легонько сжал горячую ладонь мальчишки, и его лицо просветлело. Он вновь закрыл глаза и надолго затих. Время шло.
Старый воин почти засыпал, когда почувствовал, как дёрнулась рука паренька. Он снова влил немножко воды в приоткрытые губы, намочил ладонь и провёл по лицу Седрика. Мальчик благодарно посмотрел на мужчину и вдруг напрягся:
- Я буду… жить?
- Конечно, ты будешь жить, – солдат знал, что нужно сказать. – Будешь жить долго, без войны и сражений, без страха и боли.
В памяти, подумал он. Только в памяти.
- Меня отпустят домой, папа? – сознание Седрика начало путаться. – Я так… хочу… домой…
- Совсем скоро ты будешь дома, мальчик, – шепнул воин, стараясь придать убедительность голосу. – Окажешься там, где тебя ждут, будешь пировать, и вино будет сладким, словно мёд. Ты только потерпи немножко, сынок. За тобой скоро приедут.
Солдат, всю свою жизнь проведший на войне, крепко сжал руку паренька, вся война которого ограничилась единственным сражением, и закрыл глаза, до боли стиснув челюсти. Через мгновение, а может, и через час, он услышал мучительно долгий вздох, а потом, в наступившей тишине, ему почудился топот лошадиных копыт и свист ветра в сильных крыльях.

Слово и музыка. Очень красивая миниатюра 
ВОЙНА. Трогательный рассказ, до слез просто... Война ужасна, но, возможно, только в такие моменты проявляются истинная человечность, сопереживание, храбрость, любовь к жизни - да много чего, в мирное время дремлющее.

Ой, какой рассказ! За живой хватило! И зацепило!

Messalina, witch_59, спасибо большое.

А мне сказали, что персонажи картонные и неубедительные, и история неубедительная, и вообще - на войне так не бывает.(

Найя, загляни в личку.
Я там тебе интересное предложила. Надеюсь, что ты согласишься.

Наташа, ответила.

Маяк

Островок этот совсем крошечный – может даже, самый крошечный, самый непримечательный из всех сотен тысяч островов, которые есть в мире. Это всего лишь сплошные камни, углы которых сглажены временем и отполированы волнами. Кое-где из камней торчат жалкие чахлые кустики, неизвестно как выросшие и выживающие здесь. Появление листьев на них знаменует приход новой весны, а цветов и, тем более, плодов не бывает вовсе. Воздух здесь насыщен запахом соли и водорослей.
Существование острова оправдано разве тем, что на нём стоит маяк – высокая каменная башня, сужающаяся кверху и увенчанная узким балкончиком-парапетом. Фундамент маяка занимает почти всю площадь острова. Когда во время отлива море отступает, то между стеной и кромкой воды появляется суша – целых десять шагов в ширину. Если вдуматься, это очень много, особенно учитывая то, что вокруг только море и небо. Когда же вода прибывает, она скрывает камни и подступает к самой двери, ведущей вовнутрь маяка.
При маяке живёт Смотритель – как и положено каждому маяку. Это обычный, так же, как и остров, ничем не примечательный человечек, один из тех, кто остаётся незаметным в любой компании. С виду ему можно дать и сорок лет, и все семьдесят – сутулая фигура, слезящиеся от постоянного ветра глаза, бронзовая кожа, продубленная солнцем и солёной водой.
Каждый раз, когда наступают сумерки, он поднимается по бесчисленным ступенькам на самый верх, чтобы зажечь фонарь. Каждое утро повторяет подъём, чтобы погасить огни. От постоянной сырости Смотрителя донимают ревматические боли, а суставы его поражены артритом – поэтому при каждом восхождении ему кажется, что ступеней стало больше на добрый десяток и они ещё круче, чем раньше.
Дома у Смотрителя нет, он живёт в самом маяке и считает, что так и надо – всё время находиться на месте, будто на страже. Впрочем, сторожить не от кого, да и нечего – из личного имущества у него только одежда, которая и так постоянно на нём, старый прохудившийся матрац, набитый сухими водорослями, и такое же старое прохудившееся одеяло. Ещё есть лодка, которую он привязывает к гвоздю, забитому в косяк двери, две удочки с ржавыми крючками и бочонок с солью, которой осталось уже совсем немного.
Кроме этого нехитрого человечьего скарба, здесь ещё хранится кровь маяка: масло в большущих железных бочках, которое по ночам питает его сердце – огонь внутри старинного фонаря. И каждый вечер старый Смотритель поднимается на тысячу ступеней, чтобы зажечь сигнальный огонь, с трудом переставляет ноги, которые ноют так сильно, а ржавая жестянка с маслом дрожит в руках, искореженных болезнью. И каждое утро, кряхтя от усилий, поднимается снова – ступенек уже тысяча десять и каждая из них выше, чем раньше, – чтобы продлить жизнь маяка. Ведь маяк – это единственное, что у него есть. Как и он у маяка – один на целом свете.
Всё остальное время Смотритель предоставлен сам себе. В отлив он выходит на берег и собирает всё, что принесло море – ракушки, пустые оболочки морских ежей, отломанные веточки кораллов, принесённые течением из более тёплых морей. Переворачивает кучи водорослей, издающих резкий запах йода – когда они высохнут, можно разжечь небольшой огонёк и приготовить простенькую еду. Море любит его и каждый день оставляет на берегу одну-две полуживые рыбёшки. Если посолить и немножко обжарить на огне, получается хороший обед. Много еды ему не надо.
Раньше он частенько выходил в море на лодке, чтобы порыбачить, но теперь сил для этого маловато, а несколько лун назад вода утащила оба весла, одно из которых было, к тому же, сломанным. Теперь лодка лежит на камнях, как мёртвая, и только во время прилива ненадолго оживает, покачиваясь на волнах. Это грустно, поэтому Смотритель иногда ласково проводит огрубевшей ладонью по корме старого мёртвого друга.
Ещё обязательно нужно собрать пресную воду из старых жестянок. Дождь или роса – они кажутся ему такими же солёными, как море или слёзы, вызванные ветром. Он и сам просолился насквозь. Часы, оставшиеся до сумерек, он заполняет тем, что по-новому перекладывает гальку на острове.
Во сне, как и в пище, он почти не нуждается – поэтому по ночам, а также во время прилива, когда море прячет под собой берег, Смотритель сидит на пороге, зябко кутаясь в ветхий брезентовый дождевик, который вовсе не согревает, и смотрит вдаль невидящим взглядом. Звёзды его давно уже не трогают – они маленькие, глупые и бессмысленные, не то что огонь его маяка. Луна глупа так же, как и звёзды. Солнце жестоко. Перелётные маршруты птиц пролегают далеко отсюда. И больше не осталось надежды увидеть на горизонте белоснежный квадратик паруса или сигнальные огни на мачте.
Дни текут бесконечной чередой. Всё труднее Смотрителю преодолевать тысячи ступеней, чтобы зажечь сердце маяка. Всё чаще он бессильно опирается об стену на верхней площадке, глотая насыщенный солью и влагой воздух, чувствуя, как обрывком парусины трепещет его собственное сердце. Тело его слабо, но дух не сломлен. Он давно уже решил для себя, что когда-нибудь поднимется сюда в последний раз – а уж сил на один-то последний шаг ему точно хватит.

***
- Папа, смотри, маяк, – говорит пятнадцатилетний юнга капитану.
- Ерунда, нет тут никакого маяка.
- Но вот же он, светится! Неужели ты не видишь? – дёргает рукав отцовского кителя мальчик.
- Опять тебя боцман ромом угощал? – мрачнеет капитан. – Выпорю, слышишь? И тебя, и боцмана. А маяка нет и не было, запомни это.

***
- Так есть он или нет? – тревожно заглядывает в глаза боцмана мальчик.
- Возьми-ка, глотни, – протягивает ему стакан с ромом старик.
- Нельзя. Отец сказал – выпорет.
- Не выпорет, – потирает усталые глаза боцман. – Он сейчас и сам напивается у себя на мостике.
Мальчик берёт стакан и делает небольшой глоток. Внутренности обжигает жидкий огонь, но тревога не уходит.
- Ведь есть? – почти умоляет он.
- Нет, – говорит моряк. – Уже лет двести прошло с того дня, когда он рухнул, а может, и все пятьсот. Море поднялось и подмыло фундамент. Выпей ещё.
Юнга послушно делает ещё один глоток. Голова кружится.
- Что это был за маяк? Зачем? Здесь нет мелей и подводных скал.
- Но есть легенда, – старик обнимает мальчика за плечи. – Один человек отказался от всего мира, продал всё своё имущество и на вырученные средства построил этот маяк. Неизвестно, для кого он зажигал огонь, неизвестно, чего ждал. Состарился, так и не дождавшись. Когда он умер, над маяком кружился одинокий скорбный альбатрос. И море поднялось, и забрало к себе Смотрителя вместе с маяком.
- Я вижу огонь.
- И я вижу. И капитан видит, – голос старого моряка вздрагивает. – Легенда гласит, что этот огонь видят те, чью жизнь рано или поздно заберёт море.

Суперская история! Трогательная. А как зацепила!
Найя, вот это у тебя фантазия!
Очень понравилось! Спасибо.

Спасибо, Наташа!

Ой, ну её, эту фантазию. Потом недели две бредились бесконечные ступеньки винтовой лестницы. Думала уже, что с ума схожу...

Вот такие они, маяки. Будто портал в другой мир.

Ага. И рисовались эти маяки, и вышивались - пока в покое не оставили.

А как написала, так они и успокоились. Историю свою надиктовали и решили, что хватит.

И слава Богу, что хватило.)

Теперь другие истории будем ждать.

О, если бы я их все скопом вывалила - надолго хватило бы.)