Свободное творчество
Вы хотите отреагировать на этот пост ? Создайте аккаунт всего в несколько кликов или войдите на форум.



 
ФорумПоследние изображенияРегистрацияВходПоиск

 

 Операция "Пастушка"

Перейти вниз 
АвторСообщение
Arven

Arven


Сообщения : 289
Дата регистрации : 2012-08-29
Откуда : Украина, г. Киев

Операция "Пастушка" Empty
СообщениеТема: Операция "Пастушка"   Операция "Пастушка" I_icon_minitimeПн 15 Окт 2012, 11:52

От автора:

Девушки, дорогие.
Думаю, что Вы все, увидев открытую мною новую тему, ждёте от меня очередного любовного романа. Однако тут я собираюсь слегка разочаровать Вас всех (хотя, может быть, я и ошибаюсь и эта книга, наоборот, будет вызывать громадный читательский интерес. Ах, надежды, надежды... Как я самонадеянна...). Не бросая уже начатых мною работ, я решила поместить сюда ещё одну мою книжку, над которой я работаю далеко не регулярно, а скорее "кавалерийскими наскоками" – когда есть время, настроение и удаётся схватить своего Муза за загривок... Поэтому сразу же официально заявляю, что продолжения будут нерегулярными и помещаться здесь будут через довольно значительные временные промежутки.
Это не любовный роман и вообще не художественная литература. Скорее - это научно-популярная книга, что-то вроде исторического исследования, однако написанного для людей, не являющихся служителями науки. То есть для простых смертных, живо интересующихся тайнами и секретами Её Величества Истории.
Тема, которой посвящена моя работа - очень спорная и таинственная. Я не являюсь пионером в её исследовании, а иду по дороге уже проложенной до меня большим количеством самых разных исследователей. Новым же является то, что я не стала останавливаться на одном аспекте поднимаемой проблемы, а постаралась создать комплексное исследование, которое может помочь понять истоки того, что произошло, почему всё сложилось именно так как сложилось.
Данная работа задумана мною как очень обширная книга, в которой я собираюсь поднять большие пласты самого разнообразного материала. Она - книга эта - писалась и пишется мной для собственного удовольствия, ибо реального применения ей я пока что не вижу.
Очень жду Ваших комментариев и замечаний. Мне важно понять будет ли это интересным для окружающих или же данная работа интересна только мне. Если это нужно только мне и не вызовет интереса, то сразу же скажите мне об этом, чтобы я не мучила всех окружающих своим «опусом».
Вернуться к началу Перейти вниз
Arven

Arven


Сообщения : 289
Дата регистрации : 2012-08-29
Откуда : Украина, г. Киев

Операция "Пастушка" Empty
СообщениеТема: Re: Операция "Пастушка"   Операция "Пастушка" I_icon_minitimeПн 15 Окт 2012, 11:56

Операция “Пастушка”


Эпиграф-посвящение:
Огромнейшая благодарность
французскому историку Роберу Амбелену,
который своим творчеством пробудил
работу мысли, приведшей к написанию
данного труда…




Глава I. Наш взгляд на историю.
(что-то вроде вступления)


История – весьма капризная Дама со своими тайнами и причудами. Достаточно часто то, что мы считаем правдой — не более чем придуманная сказочка, миф, а то, что мы безоговорочно называем мифом — как раз и есть, самая что ни на есть правда.
Кроме того, история очень тесно связана с политикой. Именно поэтому некоторые факты намеренно преподносятся с сильнейшими искажениями. Ибо подчас правда становится слишком опасной. Есть такие тайны, которые правители предпочитают скрывать на протяжении не то что годов или десятилетий, а целых веков, стыдливо отмалчиваясь, когда историки начинают изучать то, что происходило в действительности и задавать неудобные вопросы.
Одной из особенностей нашего представления об истории и исторических персонажах есть, как это ни печально, то, что очень многие судят о них, исходя из образов, написанных художественной литературой. И здесь надо отметить «неоценимую» роль французского литератора Александра Дюма, который, благодаря своему таланту, навсегда испортил восприятие исторической действительности. Его собственные слова о том, что он «вешает свои произведения на гвоздь истории», как правило, сегодня не вспоминают. Однако закреплённые в его произведениях исторические ошибки и просто нелепицы, знают все, и что ещё печальнее, воспринимают их как абсолютную правду, как истину в последней инстанции. Большое количество исторических личностей благодаря Дюма в обществе воспринимаются совершенно превратным, ошибочным образом. Самым ярчайшим примером такого «насмеяния» над исторической действительностью можно назвать образ Мазарини из романа «Двадцать лет спустя», а также сюжет его пьесы «Нельская башня».
Пушкин в своей пьесе «Моцарт и Сальери» на века «ославил» Сальери, приписав ему «злодейское» убийство, выдав его будущим поколениям как злобную посредственность. Но тот, кто сейчас знаком с музыкальными произведениями Сальери, тот неизменно отметит насколько он сам талантлив. Кроме того, насколько талантливы были его ученики…
История, которую нам преподавали в школах или высших образовательных учреждениях всегда была обезличена. В ней не было места ни страстям, ни ревностям, ни другим порокам человечества. А ведь очень многое в истории случалось именно благодаря им. Ведь фаворитка короля, находясь вместе с ним в постели обсуждала с монархом не производственные силы и производственные отношения. Любовь, страсть, страх, ненависть, зависть, ревность — именно они подчас толкали людей на Поступок. Примеров этому можно привести немало. Например, именно благодаря влиянию фаворитки короля Людовика ХV маркизы де Пампадур Франция приняла участие в совершенно ненужной ей с точки зрения политических интересов Семилетней войне.
Или вот ещё. В учебниках истории в главе, посвящённой Великой французской революции 1789 г., в параграфе, описывающем так называемую «термидорианскую реакцию», говорится, что поводом к низложению Робеспьера стала обличающая его речь Тальена, который якобы всерьёз боялся за свою свободу и хотел сберечь награбленные богатства. А ведь в жизни не эти причины были главными в той побудительной силе, которая сподвигла Тальена поднять восстание. Отнюдь! Разумеется, он действительно опасался за свою свободу. Но больше всего он желал низложения Робеспьера исключительно из-за того, чтобы иметь возможность вызволить из тюрьмы свою возлюбленную Терезу Кабарю, приговоренную по приказу Робеспьера к казни на гильотине. Тереза Кабарю не была какой-то злостной преступницей, но была арестована по личному распоряжению самого «Неподкупного», желавшего отомстить Тальену за его участие в создаваемой против Робеспьера коалиции. Более того, существуют свидетельства очевидцев, которые говорят, что Робеспьер грубо насмехался и издевался над Тальеном, когда тот на коленях вымаливал у него жизнь своей возлюбленной. Робеспьер отказался помиловать Терезу, и поплатился за это: Тальен организовал восстание против тирании Робеспьера, и сам проигравший диктатор отправился на гильотину. Вместо спасённой из тюрьмы Терезы… Как говорят французы: «Шерше ля фам»! Однако в официальных учебниках знаменитая Тереза Кабарю (по мужу Тальен) нигде не упоминается ни единым словом.
И таких фактов можно привести немереное количество.
Очень часто степенные историки создают школьные учебники, превращая историю стран в очень нудный роман, устраняя из него любовные пассажи. По их мнению, события, потрясавшие страну, могут иметь лишь серьёзные причины. Им представляется порочным признать, например, то, что король объявил войну только потому, что был опьянён радостью бурно проведённой ночи, и такое важное решение было принято по капризу его фаворитки. Или же монарх намеревался объявить войну половине Европы и собирал войска только потому, что хотел затащить в свою постель чужую жену, муж которой усиленно противился этому намерению.
Расскажем об этой истории поподробнее. Не стоит заблуждаться, считая, что Генрих IV Наваррский, собираясь «усмирить Австрийский Дом силой оружия», действовал так во имя своего «великого плана»: создания христианской Европы в виде широкой конфедерации. Эти задумки принадлежали его великому министру финансов Сюлли. Сам же Беарнец исходил из совершенно иных, гораздо более приземлённых соображений. В возрасте 57 лет Генрих IV страстно влюбился в 14-летнюю Шарлоту де Монморанси, невесту Франсуа де Бассомпьера. Он заставил жениха отказаться от помолвки, чтобы выдать его невесту замуж за Генриха II Бурбона, принца де Конде, в котором рассчитывал обрести покладистого мужа для королевской пассии. Однако муж категорически отказался «делить» супругу со сластолюбивым монархом. Супружеская чета бежала за пределы Франции и поселилась в Брюсселе.
Генрих пришёл в ярость. Когда он дошёл до того, что попытался совместить свою страсть с военными приготовлениями к походу против Австрии вплоть до стремления разжечь войну во всей Европе, чтобы заполучить обратно свою возлюбленную, тогда лишь немногие придворные смогли принимать его всерьёз. Ему хранил верность лишь простой народ, который по-прежнему называл его «наш Генрих», не ведая, что он готов спалить Европу, чтобы, помимо всего прочего, затащить к себе в постель юную красотку. Так, 29 апреля 1610 г. он дал знать эрцгерцогу Альбрехту, нидерландскому губернатору, что французские войска вскоре вступят на территорию Брабанта и встанут у стен Брюсселя с требованием о выдаче юной принцессы де Конде, урождённой шарлоты де Монморанси. Что же касается Генриха II Бурбона, принца де Конде, то его король собирался заставить сменить супружеское ложе на соломенную подстилку в Бастилии…
Консервативно настроенные историки с более или менее выраженными монархическими взглядами утверждают, что в этой новой войне Генрих IV преследовал политические цели. Но все авторы, являвшиеся его современниками и жившие при дворе французского короля, неизменно подчёркивают, что король был буквально в ярости и не заботился ни о чём другом, кроме возвращения прелестной девочки силой оружия. Все приближённые короля прекрасно знали, что если в голове у Беарнца возникло желание овладеть женским телом, ничто больше не существовало для него и ни его интересы, ни чувство долга не заставили бы его отказаться от своей страсти(1).
Так что, что касается истинной причины этой войны, мы ограничимся тем, что процитируем несколькие авторов.
Николя де Нёфвиль, сеньор де Вильруа, государственный секретарь Генриха IV, в своих мемуарах, например, писал, что король однажды сказал Пекюису: «Пусть принцесса де Конде только вернётся во Францию, и для решения Юлихского дела потребуется не более трёх-четырёх тысяч человек…».
Герцог де Сен-Симон в своих знаменитых мемуарах особо подчёркивал, что под предлогом решения проблемы наследования Клевского и Юлихского герцогств король Генрих IV «стремился прежде всего выступить против герцогини и похитить у неё красавицу, мысль о которой переполняла его любовью и яростью!». Герцогиня — это супруга упомянутого нидерландского губернатора, эрцгерцога, во дворце которого и остановились принц де Конде со своей молодой женой.
И вот, наконец, свидетельство Армана де Плеси, герцога де Ришельё: «По всей видимости, покончив с разногласиями по Юлихскому делу и вырвав из рук иностранцев госпожу принцессу де Конде, он бы с её помощью обуздал себя и остановился бы на достигнутом».
Наконец, Вильгомблен ещё более категоричен: «Есть мнение, что вся эта пышная подготовка к войне была прежде всего обусловлена, намечена и предпринята лишь с целью похитить силой это прелестное создание оттуда, где она укрывалась по совету своего мужа, и что, не будь этой любовной царапины, король в своём почтенном возрасте никогда бы не перешёл границы своего королевства ради победы над своими соседями, и что он был решительно настроен начать именно с этого. И тем не менее, дабы не быть опозоренным, он прикрывал свои планы куда более благородными целями!».
Это означает следующее: Генрих IV, не осмеливаясь признать, что он затеял общеевропейскую войну с целью завладеть чужой молодой женой, официально заявил о своём намерении сокрушить мощь Австрийского Дома. Но на деле у него давно не было этого намерения и он знал, что состояние его здоровья не позволит ему повторить свои воинские подвиги прежних лет. Однако он был целиком во власти своего маниакального стремления во что бы то ни стало завладеть Шарлоттой Маргаритой де Монморанси, новоявленной принцессой де Конде…
Стоит отметить, что в отличие от своего мужа, принца де Конде, категорически не желавшего принести королю в подарок свою супругу, Шаролотта де Конде отнюдь не была против стать королевской фавориткой. Напротив, ей-то как раз с самого начала этой авантюры льстил интерес короля Франции к её особе. Поэтому, когда король поручил маркизу де Кёвру, брату покойной Габриэль д’Эстре, похитить красавицу, она, по секреты предупреждённая об этом, заявила о своей готовности следовать за похитителями, посланными маркизом де Кёвром.
К сожалению, подвела Генриха IV его собственная болтливость. Находясь в предвкушении объятий долгожданной любовницы, он не преминул похвастаться будущим успехом, подтрунивая над Марией Медичи. Королева ответила моментально. Её гонец молниеносно примчался в Брюссель к принцессе Оранжской, у которой жила молодая чета де Конде. Принц, бежавший в Кёльн, опасаясь быть убитым слугами Генриха IV, был предупреждён о готовившемся похищении и без труда пресёк эту попытку.
С этого момента ход событий ускорился. Король в ярости от припадков ревности Марии Медичи несколько раз угрожал отправить её «по ту сторону гор». Кроме того, узнав, что Шарлотта де Конде отправила папе Павлу V, отсутствие нравственных принципов которого было широко известно, просьбу о расторжении своего брака, королева потребовала своей официальной коронации до начала военных действий. Тогда Генрих IV придумал, что официально заставит Шарлоту вернуться во Францию в качестве фрейлины Марии Медичи на церемонии в Сен-Дени. Королева с возмущением отказалась, спрашивая у короля, «за кого он её принимает»? Генрих IV не решился настаивать.
Церемония коронации состоялась 13 мая 1610 г., а убийство короля Генриха IV Наваррского произошло на следующий день. Вопрос с прелестной Шарлоттой де Конде разрешился сам собою…
Французский романист Ги Бретон сказал об этом более чем блистательно: «Во имя спасения морали извращается истина и затеняется главное действующее лицо истории — то, которое, испытав райское наслаждение, перевёртывает судьбу человечества. Поэтому за сорока королями, которые творили в течение тысячи лет историю Франции, надо, как и везде, искать Женщину… Женщину, которая постоянно присутствует в нашей истории. Это она возводила в короли, это она заставляла в ряде случаев отречься от престола, это во имя неё объявлялись войны, присоединялись к королевству новые земли. Это для того, чтобы завоевать её сердце, убивали и перерезали друг другу горло, совершались героические поступки и творились чёрные преступления, воздвигались замки… Настоящая история Франции — это история любви».
Известный французский историк Р.Абелен в одном из своих трудов высказал достаточно любопытную (и вместе с тем – совершенно правдивую) мысль: «Существуют две истории: история официальная, которую преподают в школе, и история секретная, в которой скрыты истинные причины событий».
А что нам преподают?
Преподавание истории ведётся по странам, которые объединяются географически в строгом хронологическом порядке. Даже названия глав подчёркивают это (данный факт): «Франция в 5 – 15 вв.», «Англия в 5 – 15 вв.», «Германия в 5 – 15 вв.», «Священная Римская империя в 5 – 15 вв.», «Османская империя в 5 – 15 вв.» и так далее. Затем вновь идёт та же схема, только теперь уже меняются временные рамки исследования: «Франция в 15 – 17 вв.», «Англия в 15 – 17 вв.», «Германия в 15 – 17 вв.», «Священная Римская империя в 15 – 17 вв.», «Османская империя в 15 – 17 вв.» и т.д. В результате ученики знают исторические факты, последовательность развития событий и личностей, правивших или живших в разные странах, но подчас не имеют представления, что разные известные правители, правившие в разных странах мира, тем не менее жили в одно и то же время и даже могли лично знать друг друга. Подчас известие о том, что французский король Франциск I, потомок Чингисхана и Тимура Бабур, османский правитель Сулейман II Великолепный, российский царь Иван IV Грозный и германский император Карл , Николай Коперник, Мартин Лютер или Фрэнсис Дрэйк жили в приблизительно один и тот же временнóй период вызывает у людей что-то вроде лёгкого шока.
Особо хочется остановиться ещё на одном аспекте. Студентам, которые в будущем станут профессиональными историками в специальных ВУЗах кроме специальности дают знания по достаточно многим образовательным дисциплинам, в той или иной степени связанных с историей, которые должны быть известны профессиональному учёному-историку. Это, например, экономика, философия, этнография, психология и т.д. Не говоря уже про латынь, греческий или древнеславянский язык, знание которых несомненно совершенно необходимо будущему учёному.
Однако нигде не читается — даже как спецкурс — дисциплина, без понимания которой не возможно плодотворное существование учёного Точно так же как медиевист обязан знать латынь, историки должны иметь представление о том, что есть также ещё один предмет, который я бы назвала исторической психологией.
Условия существования людской цивилизации с течением времени неизменно подвержены изменениям. Это — аксиома. Вместе с изменениями условий обитания человеческого сообщества меняется и психология общества. В разные исторические периоды однотипные поступки трактуются по разному. Иногда — и диаметрально противоположным образом. Чтобы не быть голословной приведу (всего один) пример.
В «Повести временных лет» приводится такой факт. Когда киевский князь Игорь направился к древлянам за данью, то, кроме оговоренной суммы, которую получил, он стал требовать себе ещё сверх этого. Древляне убили князя Игоря. После этого князь древлян Мал направил своих послов к жене Игоря – княгине Ольге с такими словами: «Муж твой стал ненасытен аки волк и стал требовать себе того, чего не должен был. А известно, что если повадился волк навещать овчарню, то и не прекратит этого пока жив будет. Вот мы и убили его». После этого они изложили вдове предложения своего князя: выйти Ольге за него замуж. То есть убийца мужа предложил его вдове вступить с ним в замужество!
Сегодня этот поступок будет оценён как верх цинизма, издёвка. Это всё правильно! Но только — по мерками дня сегодняшнего. А тогда, в Х веке, данный поступок оценивался совершенно по-другому. Мал убил мужа Ольги, её кормильца и оставил вдову с малолетним сыном (и не просто сыном — а будущим князем!), которого надо растить и воспитывать. Женщина с малолетним ребёнком нуждается в поддержке и заботе мужчины, а малолетний княжич – в наставлении и воспитании равным ему по статусу, который сможет воспитать не просто отменного воина, но и мудрого и далекоглядного правителя. Именно Мал виновен в гибели кормильца княгини. Поэтому он и предложил Ольге свою помощь в заботе о ней и воспитании её сына. По нормам морали Х века поступок Мала отвечает всем требованиям благородства. Вот и получается, что то, что выглядит в наших глазах чудовищно, тогда выглядело правильным и благородным поступком. И наоборот. То, что мы сейчас считаем правильным и единственно возможным, люди Средневековья не принимали во внимание вообще или не считали чем-то важным и необходимым.
Точно так же дело обстоит с событиями, по которым люди строят свою жизнь или оценивают свои поступки. Так, например, для людей Средневековья огромную роль играл так называемый «голос крови». Особенно это относилось к дворянам, принадлежавшим к высшей аристократии. «Голос крови» — один из основных побудительных мотивов для знати Средневековья.
Взгляды и верования, мировоззрение людей Средневековья диаметрально отличаются от мировоззрения людей современности. То, что жизненно важно для нас, не имело никакого значения для них. И, наоборот, то, что мы практически не ценим, для того общества значило всё. Суеверия, поверья, обычаи играли подчас гораздо бóльшую роль, чем мы даже можем себе представить.
Поэтому прежде чем перейти к теме нашего исследования попробуем разобраться в том, что представляло собой средневековое общество и какие загадки оно скрывает от нас...


ПРИМЕЧАНИЕ:

1. В качестве примера можно привести один эпизод, который является довольно заурядным и часто повторявшимся у данного короля. 20 октября 1587 г. Генрих, тогда ещё просто Наваррский, разбил у Кутра близ Либурна войска Лиги. Вместо того чтобы, по неписанным законам, закрепить успех, он отпустил своё войско на отдых, а сам устремился в Нерак, чтобы похвастаться перед своей любовницей Корисандой де Грамон, графиней де Гиш, урождённой Дианой д’Одуэн, «которую он безумно желал», трофеями и знамёнами, захваченными у католиков. Возмущённый этим поступком Сюлли, в своих мемуарах, заметил, что «все плоды, обещанные этой великой и значительной победой, разлетелись в прах…». И действительно, легкомыслие Генриха Наваррского привело к тому, что его немецкие и швейцарские наёмники через неделю были полностью разгромлены герцогом де Гизом в битве при Вимори близ Монтаржи. Не прошло и месяца, как в ноябре 1587 г. новое поражение настигло его в Оно близ Шартра. На сей раз немецкие всадники и швейцарские копейщики разбрелись кто куда за пределы королевства. Что же делал Генрих Наваррский в это тревожное время? Он находился в Нераке, где всё ещё наслаждался ласками Корисанды де Грамон…
Вернуться к началу Перейти вниз
Arven

Arven


Сообщения : 289
Дата регистрации : 2012-08-29
Откуда : Украина, г. Киев

Операция "Пастушка" Empty
СообщениеТема: Re: Операция "Пастушка"   Операция "Пастушка" I_icon_minitimeПн 15 Окт 2012, 12:03

II. Средневековое общество.

Итак, как мы уже выяснили, взгляды и обычаи, распространённые в обществе бывают самыми различными в разные временные периоды. И общество времён Средневековья отличалось от дня сегодняшнего как день и ночь. Причём, взгляды людей на окружающий их мир времён Раннего Средневековья существенным образом отличались от того, что было в период Высокого Средневековья, не говоря уже про времена Позднего Средневековья. Попробуем же выяснить: каким оно было — общество времён Средневековья.


§ 1. Хронологическое деление Средневековья.

Словосочетание «Средние века» для человека, не интересующегося историей, пожалуй, ассоциируется с Европой, инквизицией и чумой. Вот и всё. Ну, разве ещё кто-то вспомнит о том, что на конец Средних веков приходится эпоха Возрождения, начавшаяся с XIV века в Италии и с XV в других странах. Но почему-то мало кто задаётся вопросом, откуда пошло такое название эпохи. Возрождение чего? Или, точнее, возрождение после чего? То есть многие помнят, что Возрождение — это обращение к культурному наследию Античности, но далеко не все могут понять, кто же мешало сделать это раньше, что за сила отбросила развитие цивилизации на тысячу лет? Такой вопрос не сможет задать себе человек, считающий, что христианство способствовало развитию науки и культуры. Как же жила благополучная, богатая и сытая на день сегодняшний Европа в Средние века? Почему на английском языке это время часто всего называют именно «Тёмные века» (Dark Ages), причём далеко не всегда подразумевая под этим исключительно Раннее Средневековье?
Обычно употребление такого названия (применительно к Раннему Средневековью) объясняется тем, что, мол, об этом времени нам мало что известно. Однако, так ли это? Вряд ли. Скорее человечеству просто приятно обнаруживать в своей истории что-то «большое и светлое», романтическое и благородное. Отсюда вывод — раз всего этого мы в «Тёмные века» не видим, следовательно – мы «мало что о них знаем».
Понятие «Средневековье» в разные временные периоды вбирало в себя разную смысловую нагрузку. Точно таким же образом изменялись и временнЫе (хронологические) рамки, которые отводились для действия данного термина. В современной энциклопедии термин «Средневековье» расшифровывается следующим образом (уж простите за слишком обширную цитату, но оно того стоит): «Средневековье (ещё используется термин Средние века) — период в истории человечества, находящийся между Древним миром и Новым временем. В советской науке было принято считать, что этот период охватывает время с 476 г. по середину XVII в. Средневековье характеризуется расцветом монотеистических религий (в частности христианством), упадком науки и искусства, распадом античных империй, феодальным строем и феодальной раздробленностью.
Началом Средневековья чаще всего считают падение Западной Римской Империи в 476 г. Однако некоторые историки предлагали считать началом Средневековья Миланский эдикт 313 г., который означал прекращение гонений на христианство в Римской империи. Христианство стало определяющим культурным течением для восточной части Римской Империи — Византии, а через несколько столетий стало доминировать и в государствах варварских племён, образовавшихся на территории Западной Римской Империи.
Относительно конца Средневековья у историков нет единого мнения. Предлагалось считать таковым: падение Константинополя (1453 г.), открытие Америки (1492 г.), начало Реформации (1517 г.), начало Английской революции (1640 г.) или начало Великой Французской революции (1789 г.).
Часто Средневековье изображают как период регресса по сравнению с Античностью. В действительности же упадок коснулся в основном только изящных искусств. В области же техники наблюдался значительный прогресс: появилась более совершенная конная упряжь и повозки с поворотной осью, стремена у всадников, ветряные мельницы, шарнирный руль на кораблях, доменные печи и чугун, огнестрельное оружие, книгопечатание. В Средние века появилось организованное профессиональное обучение в виде университетов и выборно-представительные органы в форме парламента (Генеральных Штатов, кортесов и т.д.).
Термин «Средние Века» (лат. medium ævum) был впервые введён итальянским гуманистом Флавио Бьондо в работе «Декады истории, начиная от упадка Римской империи» (1483 г.). До Бьондо доминирующим термином для обозначения периода со времени падения Западной Римской Империи до Возрождения было введённое Петраркой понятие «Тёмные века», которое в современной историографии означает более узкий отрезок времени.
Гуманисты намеревались обозначить таким образом пограничную эпоху, отделяющую падение Римской империи от появления первых письменных памятников на современных языках (около X в.); позже это слово получило расширительное толкование, вобрав в себя всё, что предшествовало Возрождению. В XVII в. термин постепенно проникает из латыни в европейские языки, но общепринятым это понятие становится лишь около 1800 г.
В узком смысле слова термин «Средневековье» применяется только по отношению к западноевропейскому Средневековью. В этом случае данный термин подразумевает ряд специфических особенностей религиозной, экономической и политической жизни: феодальная система землепользования (феодалы-землевладельцы и полузависимые крестьяне), система вассалитета (связывающие феодалов отношения сеньора и вассала), безусловное доминирование Церкви в религиозной жизни, политическая власть Церкви (инквизиция, церковные суды, существование епископов-феодалов), идеалы монашества и рыцарства (сочетание духовной практики аскетического самосовершенствования и альтруистического служения обществу), расцвет средневековой архитектуры — готики. В более широком смысле данный термин может применяться к любой культуре, но в этом случае он обозначает либо преимущественно хронологическую принадлежность и не указывает на наличие вышеперечисленных особенностей западноевропейского средневековья (к примеру — «Средневековый Китай»), либо, наоборот, указывает на исторический период, имеющий признаки Европейского Средневековья (в основном, феодализм), но не совпадающий по хронологии со Средними веками Европы (например, японское Средневековье)».
Тем не менее, в сегодняшней историографии нет единого понимания Средневековья и его хронологических рамок. Разные учёные, исследователи и другие авторы, пишущие популярные издания, вкладывают в данный термин и его датировку различный, подчас диаметрально противоположный смысл.
Среди многообразия литературы существуют и такие книги, в которых их авторами излагаются чёткие построения о том, что Средневековья как такового вообще не существовало. События, которые мы считаем средневековыми — есть самая что ни на есть Античность, которую затем с какими-то весьма определёнными целями «искусственно состарили», изменив хронологию событий (среди самых рьяных защитников данной теории мы можем назвать небезызвестных Н.Морозова, Г.Носовского, А.Фоменко, также и других исследователей, не получивших столь широкого распространения).
Наиболее широка амплитуда споров относительно хронологических рамок, охватывающих период Средневековья. Время его начала колеблется в построениях современных историков в диапазоне между III в. — периодом глубокого социально-политического кризиса Римской империи — и вплоть до Х – ХI вв, поскольку многие исследователи настаивают на мысли о живучести античных традиций вплоть до конца I тысячелетия. Таким рубежом склонны полагать смену первого и второго тысячелетий и те медиевисты, которые трактуют Средневековье как христианское (ибо как раз в это время в основном свершается христианизация Европы).
Однако если среди бóльшей части исследователей в качестве начала Средневековья, более-менее принимается дата падения Рима (476 г.) и прекращение существования Западной Римской империи, то временем его завершения считают либо окончательное падение Восточной Римской (Византийской) империи под ударами турок (1453 г.), либо Великие географические открытия рубежа XV – XVI столетий, либо даже время Реформации. Некоторые именитые историки (Бродель, Ле Гофф, Монтанари) пошли ещё дальше, и ввели в жизнь такое понятие как «долгое Средневековье» (или даже «очень долгое Средневековье»), предлагая расширить его до конца XVIII или даже до первой трети ХIХ столетия. В своей книге «Цивилизация средневекового Запада» (М., 1992) Жак Ле Гофф своё убеждение поясняет так: «Средневековье длилось, по существу, до XVIII века, постепенно изживая себя, Мы живем среди последних материальных и интеллектуальных остатков Средневековья». Монтанари также называет устоявшиеся датировки «безжизненными» и «искусственными». Вероятно, они в этом правы. Но поскольку мнение о «длинном Средневековье» ещё не стало официально распространенным, постараюсь придерживаться привычных определений.
Другие исследователи, напротив, завершают Средневековье ХIII-м в., заверяя, что «…по сути дела, история Средних веков уместилась между двумя детьми степей — Атиллой и Чингисханом. Начавшись с падением Рима, она окончилась под крики монгольских конников».
Тем не менее, официально сегодня историки-медиевисты называют Средневековьем период с V по ХV вв., которое, в свою очередь, разбивают на три периода — Раннее Средневековье (V – X века), Высокое Средневековье (XI – XIII века) и Позднее Средневековье (XIV – XV века). Тем не менее, и в середине каждой частички из данной периодизации есть свои хронологические деления.
Вернуться к началу Перейти вниз
Arven

Arven


Сообщения : 289
Дата регистрации : 2012-08-29
Откуда : Украина, г. Киев

Операция "Пастушка" Empty
СообщениеТема: Re: Операция "Пастушка"   Операция "Пастушка" I_icon_minitimeПн 15 Окт 2012, 12:14

§ 2. Сословное деление средневекового общества.

Стоит начать с того, что средневековое общество (в отличие от более позднего времени) было строго иерархичным, и состояло из сословий, связи между которыми были чрезвычайно затруднены. Для официального перехода из одного сословия в другое требовались особые заслуги и оправдания.
Основу общества составляли крестьяне. Крестьяне, которым предоставлялись наделы, юридически делились на две группы: свободные – вилланы (1) и крепостные – сервы(2).
Серв был прикреплён к своему наделу, накрепко привязан к лену в котором родился и проживал, неправоспособен и обременён повинностями. Им принадлежали их дома, кое-какие домашние животные и орудия труда. Их зависимость от господ определялась многочисленными повинностями. Он платил налоги более тяжёлые, нежели виллан, не мог свидетельствовать на суде против свободного человека, стать священником и в полной мере пользоваться общественными благами. Однако его положение не имело ничего общего с положением раба в античности: он пользовался некоторыми юридическими правами и мог владеть наследственным имуществом. Сеньор, защищавший и покровительствующий ему, не имел права ни побить, ни убить, ни тем более продать серва(3).
При Людовике X Сварливом (1314 – 1316) сервы обоего пола, входившие в королевский домен, получали освобождение в обмен на выплату определённой, раз и навсегда установленной суммы. Зато в остальной части Франции, включая земли, зависимые от монастырей и аббатств, крестьянам для освобождения пришлось дожидаться революции 1789 г.(4). Так, если в некоторых областях (в Бретани, Нормандии, Анжу) крепостное право уже после ХII в. встречалось достаточно редко, то в других (Шампань, Ниверне), наоборот, почти всё крестьянское население состояло из сервов. Кроме того, подневольное положение крестьян различалось в зависимости от того, где они жили, — в феоде или сеньории.
Над крепостными на социальной лестнице находились вилланы — освобождённые крепостные, а также ремесленники, рабочие-строители, подмастерья, мелкие торговцы, мелкие земельные собственники в деревнях (их называли «алё»). Это были свободнорождённые люди, которые имели полную личную свободу. Они, политически зависимые от сеньора, тем не менее могли свободно передвигаться, жить, где хочется (т.е. менять место своего проживания) и никоим образом не были привязаны к какому-либо лену, а потому имели право иногда даже менять сеньорию.
Как правило, с конца XII века разница между свободными и зависимыми крестьянами ощущалась слабо. Сервы и вилланы вели одинаковую повседневную жизнь, и существовала тенденция к их объединению в одну социальную категорию с определёнными ограничениями и обязательствами, присущими поначалу только сервам: таковы, например, «фор-марьяж» — специальный налог, выплачиваемый крестьянином за женитьбу на женщине из другой сеньории, или «менморт» (право «мёртвой руки»), который следовало выплатить за право наследовать имущество и землю родственников. Так что разница между сервами и вилланами — скорее больше экономическая, чем юридическая. Различались не столько свободные и зависимые крестьяне, сколько богатые землепашцы, владевшие рабочими животными и орудиями труда, и бедняки, чьё богатство составляли лишь их руки да усердие. Повсюду можно было встретить нищих вилланов и мало-мальски зажиточных сервов.
Крестьянская среда к тому же уже имела своих достаточно «знатных» персон – тех, кто находился на службе у сеньора, его «должностных лиц», и назначавшихся, часто против своей воли, управлять сельской общиной. Эта община, состоявшая из глав семейств, играла важную роль в жизни деревни: она распоряжалась землями и общим стадом, решала вопросы севооборота, распределяла оброк, который следовало платить сеньору всем простолюдинам, живущим в сеньории.
Над вилланами возвышалось третье сословие, объединявшее мастеров-ремесленников (это звание передавалось по наследству внутри корпораций-гильдий), крупных торговцев, адвокатов, врачей, аптекарей, наследственных арендаторов, дворян, утративших свои дворянские права, а также потомство этих последних. Это сословие — буржуа (бюргеры). Иногда эти вышеперечисленные группы общества ещё называли разночинцами.
Все эти категории лиц, входивших в третье сословие, бóльшей своей частью проживали в городах. Зачастую, города по сути были лишь большими деревнями. Однако, начиная с XI века, на всём Западе наблюдается их неуклонный рост, связанный с возрождением торговли и торговых связей, развитием ремесла и некоторых форм производства, умножением числа муниципальных и профессиональных ассоциаций. Города привлекали новых жителей, приобретали вес в обществе, расширяли свою территорию. Их населению становилось всё труднее и труднее переносить власть и самоуправство со стороны местного сеньора. Поэтому возникали восстания, получившие название «коммунальное движение»(5). В разных городах это проявлялось не одинаково, но везде речь шла о том, чтобы либо силой, либо мирным соглашением добиться привилегий в виде освобождения от налогов и права самоуправления, закреплявшегося в коммунальных хартиях.
Города всё больше отличались от сельской местности и получив некоторые свободы, они стремились выйти из феодальной системы. И хотя политическое положение — организация и статус города — складывалось различными путями, социальное развитие практически везде протекало одинаково. Торговцы и ремесленники объединялись в профессиональные сообщества (будущие гильдии и цехи), оказывавшие всё более значительное влияние на жизнь города. Эти сообщества образовывали монополии, устанавливали заработную плату, продолжительность рабочего дня, условия найма работников, подавляли забастовки, проверяли качество товара, строго наказывая мошенничество и недоброкачественную работу, и, в конце концов, начали не только полностью управлять торговлей и производством, но также взяли в свои руки и всё муниципальное руководство. И так же, как и в деревне, иерархия устанавливалась не на юридической основе, а по экономическим критериям: с одной стороны — патриции, зажиточные торговцы, мастера-ремесленники, рантье, имевшие политическую власть, распределявшие и взимавшие налоги, владевшие домами и землями, которые приносили им определенный доход; а с другой — «маленькие» люди — ремесленники, рабочие, подмастерья, ученики разного рода — бедняки, такие, например, как те рабочие-ткачи, освобождённые Ивейном в романе «Рыцарь со львом», что могли лишь жаловаться на свою судьбу: «Мы всё время ткём шёлковые ткани и однако никогда не будем одеваться лучше. Мы всегда будем нищими и голыми; будем хотеть есть и пить. Мы никогда не зарабатываем достаточно, чтобы улучшить нашу еду […]. Так как тот, кто зарабатывает двадцать су в неделю, не может выбраться из нищеты […]. И в то время как мы нуждаемся, тот, для кого мы работаем, обогащается за счёт нашей работы…»(6).
Второе сословие составляло духовенство. Довольно любопытно в своей книге «Старый порядок» его характеризует историк И.Тэн: «До конца ХII столетия духовенство влияло на князей, обуздывая в них и в их окружающих грубые аппетиты, возмущение плоти и крови, рецидивы и припадки непреоборимой дикости, разрушавшей общество. В то же время в своих церквах и в своих монастырях оно хранило древние приобретения человеческого рода, …христианскую литературу и богословия, часть… и наук языческих, архитектуру, скульптуру, живопись… и промышленность, служившие для процветания культуры… более драгоценную, которая кормит человека, одежда, жилище, особенно же лучшую из всех людских приобретений и наиболее противную бродячему характеру ленивого варвара грабителя, я хочу сказать, привычку и любовь к труду. …К хлебу телесному присоедините ещё хлеб духовный, не менее необходимый, так как вместе с пищей нужно дать ещё человеку желание жить или, по крайней мере, покорность, помогающую ему выносить жизнь, и поэтическую или трогательную мечту, которая заменяет ему отсутствующее счастье. До середины ХIII ст. это доставлялось человеку почти исключительно духовенством. Своими бесчисленными легендами о святых, своими соборами и архитектурой, своими статуями и их выражением, своими богослужениями и их ещё прозрачным смыслом духовенство сделало доступным понятие о «Царстве Божьем» и воздвигло идеальный мир на границе мира реального, как великолепный золотой холл на вершине нищенской хижины. …Божественная легенда имела неоценимые достоинства в эпоху царства грубой силы, когда чтобы переносить жизнь, необходимо было вообразить другую и видеть её духовными очами столь же ясно, как первую очами телесными. В продолжение более чем двенадцати веков духовенство питало ею людей и по величине наград можно судить о глубине благодарности; их папы в продолжение двухсот лет были диктаторами Европы. Духовенство устраивало крестовые походы, развенчивало королей, раздавало государства. Его епископы и аббаты здесь становились князьями и владыками, там — покровителями и истинными создателями династий. Духовенство держало в своих руках половину доходов, треть земель, две трети всех капиталов Европы»(7).
Общество церковнослужителей выглядело довольно пёстро и не имело чётких границ с мирянами. Клириком назывался мужчина, получивший одну из низших церковных служебных должностей. Ему следовало выбрить на голове тонзуру и носить длинную рясу в соответствии с его положением. Статус клирика был довольно неустойчив, и среди них встречалось немало тех, кто занимал промежуточное положение между светскими людьми и духовенством.
Быть клириком считалось престижно, так как это давало значительные привилегии. Действительно, клирики отвечали только перед церковным судом, более снисходительным, нежели светский. Они освобождались от несения военной службы и уплаты большинства налогов сеньору. Их имущество и личность находились под особой защитой, наконец, они имели право на пользование церковными бенефициями(8). Но зато им запрещалось принимать участие в мирских делах, и в первую очередь заниматься торговлей. Тот, кто становился священнослужителем, не мог жениться, а монахи, дававшие обет бедности, теряли право на владение патримонием(9).
Священнослужители владели собственностью, на доходы с которой они жили, — бенефицием. Различали малые (церковные приходы, приорства, церкви при замках) и крупные бенефиции (архиепархии, епархии, аббатства). И во Франции, и в Англии церковь, как самый богатый собственник королевства, предоставляла часть своих владений тем, кто находился у неё на службе. Размер бенефиция пропорционально зависел от важности выполняемой человеком функции.
Епископ обычно избирался священниками кафедрального собора: канониками. Иногда за советом обращались к прихожанам. Однако довольно часто могущественный сеньор, король или папа навязывали своего кандидата. С конца XII в. деятельность епископа всё строже контролировалась Святейшим папским престолом, стремившимся ограничить его судебную компетенцию и проследить за тем, как именно он управляет диоцезом. Папа Иннокентий III даже взял за правило вызывать каждого епископа в Рим не реже одного раза в четыре года.
Архиепископом назывался настоятель архиепархии. Во Франции их было восемь (Руан, Реймс, Сане, Тур, Бордо, Бурж, Нарбонна и Ош), в Англии — два (Кентербери и Йорк). Архиепископ являлся исключительно влиятельной личностью, вызывавшей пристальное внимание и короля, и папы. Из-за этого случались частые конфликты по поводу назначений, как, например, продолжавшийся шесть лет (1207 - 1213) раздор между королём Англии Иоанном (Джоном) Безземельным и Иннокентием III, когда папа вместо королевского кандидата сделал архиепископом Кентерберийским, а таким образом, и главным духовным лицом в Англии своего друга Стефана Лангтона.
Назначениями на малые бенефиции внутри диоцеза занимался епископ, хотя сеньоры сохраняли право представлять своего кандидата для служения в основанных ими церквях, и, если он соответствовал каноническим правилам, епископ одобрял его кандидатуру. Тем не менее и здесь не обходилось без недоразумений и конфликтов.
Огромное большинство священников составляли те, кто служил в деревенских приходах. Они выбирались по месту жительства, и этот выбор нередко бывал далёк от совершенства. Считалось, что священник должен жить только на доход от бенефиция и бесплатно осуществлять богослужения и требы. Но практически везде существовала практика Симонии(10), и почти повсеместно вошло в обычай платить за крещение и отпевание. К тому же не всегда соблюдался обет безбрачия: в некоторых приходах викарий жил со «священницей» — сожительницей или, если так можно выразиться, даже «законной» женой. Впрочем, такую практику не следует преувеличивать: во многих местах она, в общем-то, практически совсем исчезла под влиянием прелатов-реформаторов(11). И даже если литература изобилует примерами корыстолюбивых, спесивых и развратных священников, а всё Средневековье пронизано неизменно агрессивным антиклерикальным движением, нельзя безоговорочно утверждать, что плохих священников встречалось больше, чем хороших.
На самом верху церковной иерархии стоял папа римский – наместник архангела Петра на земле.
Совершенно бесспорной истиной является тот факт, что история государства неразрывно связана с его политикой. Тем более тогда, когда речь идёт о самых высоких его представителях — королях, королевах, их потомках и родственниках, а также — иногда и в первую очередь — интересах церкви, самого папы и многочисленных церковных орденов, которые во времена Средневековья подчас были главными действующими лицами (вершителями) истории и политики государства.
Роль церкви в средневековом обществе невозможно переоценить. Связанные тогда ещё единой католической верой (протестанты явятся на страницах исторической действительности много, много позже), все монархи Западной Европы подчинялись или использовали для своих интересов волю единственного человека — папы, решения которого были обязательными.
К первому сословию относилась знать (дворянство) : та, корни знатного происхождения которой терялись в глубине веков. Дворянство было родовое и служилое (полученное в результате принадлежности к рыцарству, придворной должности или занимаемого положения). Для обладания наследственным титулом-именем знатная семья должна была доказать наличие многочисленных рыцарей в своей родословной, а также участие в крестовых походах.
Рыцарство представляло собой общественный институт, появившийся в феодальной системе примерно в 1000 г. В строгом смысле слова, рыцарь — это любой мужчина, владеющий оружием и прошедший церемонию специального посвящения. Но быть лишь посвящённым — недостаточно для истинного рыцаря. Необходимо ещё следовать определённым правилам и вести особый образ жизни. Таким образом, рыцари — это не юридический класс, а специфическая социальная категория или, выражаясь современным языком, сообщество «профессионалов» конного боя (единственного эффективного способа военных действий вплоть до конца XIII в.), умевших вести ту особую жизнь, каковой представала жизнь рыцаря.
Теоретически рыцарство считалось доступным каждому получившему крещение: любой рыцарь имел право сделать рыцарем того, кого он считал достойным им быть, вне зависимости от происхождения и социального положения. Эпические песни, так называемые «жесты», изобилуют примерами простолюдинов (крестьян, лесников, свинопасов, торговцев, жонглеров, поваров, привратников и т.д.), посвящённых в рыцари в награду за оказанные герою услуги. Иногда упоминаются даже простые сервы. Так, в песне «Ами и Амиль» двое из них получают рыцарство из рук своего сеньора, которому они остались верны, несмотря на то, что тот заболел проказой:
«По этому случаю граф Ами […]
не забыл двух своих сервов:
в день излечения он посвятил
их обоих в рыцари»(12).
Однако в реальности дело обстояло совершенно иначе. С середины XII в. рыцари пополняли свои ряды почти исключительно за счёт сыновей рыцарей и, таким образом, образовывали наследственную касту. Посвящения в рыцари простолюдинов, если и не исчезли вовсе, то стали событием почти уникальным. Можно назвать две причины этого явления. Первая из них заключалась в том, что процесс принятия новых членов неизбежно приводил к присвоению земельной аристократией привилегии на образование рыцарства, не подчинявшейся никаким правовым нормам. Вторая, возможно, более важная, связана с социально-экономическими требованиями: лошадь, военное снаряжение, церемония и празднества по случаю посвящения в рыцари стоили дорого. К тому же и сам образ жизни рыцаря, состоявшей из удовольствий и праздности, предполагал наличие некоторого богатства, которое в ту эпоху основывалось только на обладании землей. Рыцарское звание действительно приносило честь и славу; но при этом следовало жить или за счёт щедрости богатого и могущественного покровителя (что удавалось ещё достаточно легко в начале XII в., но уже гораздо труднее спустя столетие), или на доходы от патримония. Многие, впрочем, придворным щедростям сеньора предпочитали получение пусть даже самого маленького феода.
Таким образом, уже к 1200 г. рыцари — это в основном сеньоры или сыновья сеньоров. Во Франции данный феномен принимал особо выраженный характер в течение XIII века, так что рыцарское звание уже практически не рассматривается как личностное, а становится наследственным качеством, доступным лишь высшим слоям аристократии. С этого времени и начинается процесс слияния рыцарства и аристократии.
Знать подвергалась иерархической дифференциаций в зависимости от занимаемых ею земель: простой лен принадлежал оруженосцам и простым рыцарям (шевалье, от французского слова «шеваль» - лошадь). Далее шли: барония, виконтство, графство, маркизат, герцогство, княжество, королевство, империя.
Ордонанс Филиппа IV Красивого о «боевых залогах» даёт нам представление об административных правилах этой феодальной иерархии, восходящей к Карлу Великому, и уточняет, какими подчинёнными ленами должен располагать любой главный лен:
— королевство: по крайней мере четыре прилегающих герцогства, или 16 графств, или 64 баронии;
— герцогство: по крайней мере четыре графства или 16 бароний;
— маркизах: по крайней мере пять-шесть бароний, каждая из которых включает в себя 10 дворян;
— графство: по крайней мере четыре бароний такого же значения;
— виконтство: по меньшей мере две-три бароний такого же рода;
— барония: по меньшей мере шесть дворянских земель, каждая из которых принадлежала одному рыцарю.
Рыцарь, владевший маленьким леном, должен был иметь возможность сформировать «копьё», то есть боевой отряд в составе пяти человек, куда входили бы: рыцарь, оруженосец и трое или четверо вооружённых всадников-слуг. Для перехода из оруженосцев в рыцари и для допущения к церемонии посвящения необходимо было предварительно принять участие по крайней мере в одном сражении. Сеньор, у которого было вдоволь вассалов для формирования многочисленного отряда дворян более низкого ранга, назывался знаменосцем, ибо он имел право носить знамя, а уже не флажок на острие копья.
Если «холопа» (manant) уличали в краже золотых шпор рыцаря или других ценных предметов, освящённых в боевых операциях, ему отрубали кисть правой руки, ибо речь шла о краже предметов, являвшихся объектом священной церемонии.
Для управления делами знати, для контроля и надзора за ней, для её защиты создавались так называемые гербовые советы, возглавлявшиеся на уровне королевства «гербовыми королями», опиравшимися на гербовых судей, гербовых герольдов и гербовых исполнителей. В них также принимали участие конюшенные объездчики: это были гонцы, облаченные, подобно гербовым герольдам, в короткую накидку с рукавами поверх доспехов. Наносить им телесные повреждения запрещалось под страхом самых ужасных кар.
Будучи своеобразной эмблемой-тотемом семьи, символом, наделенным священным характером, герб подчинялся правилам изощренной науки — геральдики, порожденной герметической традицией. Наряду с символами, фигурировавшими на основной, главной части герба, менялись и окружавшие ее символы. Это зависело от ранга, знатности, древности рода, от его разветвленности и т.д. Гербовники и книги дворянства находились в ведении и под неусыпным наблюдением гербовых судей. Именно они составляли гербы лиц, получивших дворянское звание, и представляли их на утверждение государя. В отличие от Англии, где разночинцам было запрещено носить гербы, во Франции такого запрета не существовало. Но гербы разночинцев не должны были сопровождаться внешними символами, составлявшими так называемый тэмбр, то есть коронами, шлемами и т.п., которые указывали на степень знатности их носителя.
Самая высшая, родовитая знать составляла из себя так называемую аристократию, на самом верху которой находился король и его ближайшие, так называемые «кровные» родственники.
Была в средневековом обществе ещё одна группа. Это были дворяне, временно утратившие своё дворянское звание. К этой категории относились урождённые дворяне, которые вследствие разорения не имели возможности приобретать оружие и служить своему сеньору по законам вассалитета. В этом случае дворянин терял принадлежавшую ему ранее землю (которая давалась дворянам в награду (обмен) на несение воинской службы в пользу сеньора). За счёт доходов от прежних маленьких (не основных) ленов он брал в аренду обрабатываемые земельные участки. Из-за Столетней войны и эпидемий чумы и моровой язвы эта группа и приобретала своих новых «членов». В случае если такие дворяне восстанавливали свои доходы или оказали какую-то услугу своему сюзерену, они могли обратиться к королю с прошением о восстановлении своего прежнего состояния.
В средневековом обществе выделялись и некоторые другие социальные категории: например, подкидыши — дети, брошенные на произвол судьбы, которых взял под своё покровительство сеньор данного лена. В этом случае они были крепостными (сервами).
Незаконнорожденные отпрыски знати, рожденные от матерей, числящихся по разряду разночинцев и не признанные своими отцами, хотя на деле ни для кого не было тайной их происхождение, пользовались в лене определёнными привилегиями и занимали несколько особое положение. Тем не менее, если отец официально не признавал своего ребёнка, то тот воспитывался матерью в статусе её сословия, и считался простолюдином.
Бастарды — незаконнорожденные дети знатного отца и простолюдинки, официально признанные как таковые, считались дворянами, воспитывались в соответствии с этим, и просто должны были иметь на гербах своих родителей особый геральдический символ, так называемую чёрную полосу (знак незаконнорожденности), в то время как их потомство, рождённое в законном браке, эту полосу в некоторых провинциях (например, в Дофине) не ставило. В своём правовом статусе бастарды имели определённые ограничения — даже будучи первенцами, эти дети не могли наследовать владения отца, если у того потом рождались дети в законном браке (т.е. на земли своего отца они имели права только в том случае, если у того не было ЗАКОННЫХ детей).
Особое место занимали дети, рождённые от так называемой «королевской крови», то есть незаконные дети короля или его родственников, знатных сеньоров-аристократов. Такие дети получали не только статус знатного сеньора, но и имя своего отца, а при удачном стечении обстоятельств могли наследовать и его владения (яркий тому пример — жизнь Вильгельма I Завоевателя, ставшего впоследствии королём Англии; многочисленных королевских бастардов, которые становились королями в Португалии).
В средневековье и даже позже было лучше оказаться бастардом знатного семейства, чем законнорожденным отпрыском разночинца. Людовик Орлеанский, большой любитель хорошеньких женщин, стал отцом множества незаконнорожденных детей, одному из которых было суждено прославиться. Речь идёт о Жане Дюнуа, бастарде Орлеанском. Бургундский герцог Филипп Добрый, у которого было три законных супруги и 24 любовницы, произвёл на свет при помощи этих последних 16 незаконных детей. У графа Клевского таковых насчитывалось 63. У епископа Камбре Жана Бургундского был хор в составе 36 человек. Все они были его детьми. Этот хор своим пением сопровождал церковные службы своего отца-епископа. В Португалии в XIV в. новую династию Авизов также основал бастард Иоанн I, а другой незаконнорожденный — Энрико де Транстамаре, побочный сын Альфонса XI Кастильского, стал там же королем под именем Энрико II.
С такими же случаями мы ещё встретимся в ходе данного исследования. Таинство брака явно не стояло на первом месте в глазах знати!
Знать всегда заботилась о своих бастардах. Короли, которые отказывались признавать их и заботиться о них вызывали в дворянской среде резкое осуждение. Так, например, дворянство всегда глухо ворчало в адрес Людовика Х Сварливого, который отрёкся от своей незаконной дочери Эделины Младшей, не признал её официально и заточил в монастыре Сен-Марсель, вместо того, чтобы признать её статус королевского бастарда, обеспечить приданным и достойно выдать замуж, как того требовал обычай(13). Точно такое же отношении, но уже много позже, будет и по отношению к королю Генриху IV Наваррскому, который тоже практически никогда не заботился о своих незаконнорожденных детях. По сути, Генрих IV признал всего лишь детей «своей обожаемой» Габриэль д’Эстре, единственной среди огромнейшего числа «пассий» любвеобильного монарха, которая получила статус официальной фаворитки(14). Остальные же бастарды так и канули в безвестности. Известный французский историк Р.Амбелен так писал по этому поводу: «Не было числа его незаконным детям, и (за редким исключением) он никогда не заботился о них. Даже если какая-нибудь женщина, ставшая матерью его ребёнка (когда-то опозоренная им и изгнанная из своей семьи из-за внебрачной беременности бедняжки), оказывалась затем в нужде, Генрих Наваррский даже и слышать о ней ничего не хотел. Так, например, Эстер Имбер… умерла в нищете, а он не удосужился её принять, выслушать, оказать хоть какую-то помощь своей бывшей возлюбленной и её ребёнку от него, т.е. своему собственному потомку королевских кровей. Поступая так, он нарушал традиции дворянства и королевских домов, согласно которым было не принято отказываться от своих побочных детей»(15).


ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Villanus (лат.) - житель деревни, поместья (villa)
2. Servus (лат.) - раб.
3. Довольно значительное отличие от той формы крепостного права, которое существовало в России вплоть до середины ХIХ в.
4. Уже начиная с ХI в. крепостных почти не оставалось ни в Нормандии, ни в Бретани.
5. Коммунальные движения, или так называемые «коммунальные революции», происходили в городах Северной Франции (Камбре, Сен-Кантен, Аррас, Амьен, Нуайон, Лан и др.), уже начиная с конца XI века.
6. Кретьен де Труа. Рыцарь со львом. (Chretien de Troyes. Le Chevalier au lion. Trad, d'apres l'edition de M.Roques. - Paris, I960, - vers 5292 – 5313). В хрестоматии под ред. Пуришева «Зарубежная литература средних веков» (М.: Просвещение, 1974) приведён один из эпизодов этого романа Кретьена — стихи 1406 - 2165 в пер. М.Замаховской.
7. Тэн И. Происхождение современной Франции. - Т. 1. Старый порядок. - СПб, 1907. - С. 11 - 12.
8. Beneflcium (лат.) — благодеяние — в раннем Средневековье — земельное владение, пожалованное феодалом своему вассалу за определённую службу, без права наследования, но с правом взимать повинности с крестьян; церковная должность в римско-католической церкви, связанная с определёнными доходами.
9. Patrimonium (лат.) — наследственное, родовое имущество.
10. Симония (от имени Симона-волхва) — продажа церковных должностей за деньги.
11. Praelatus (лат.) — предпочтённый, поставленный над кем-либо — в католических и англиканских церквях — название высших духовных сановников.
12. Le chanson d'Ami et d'Amile. Edition P. Dembrowski. - Paris, 1969. - vers 3264 - 3267.
13. Эделина Младшая родилась в 1305 г. от дворцовой кастелянши Эделины. Впоследствии она стала аббатисой монастыря Кларисс, правда, вряд ли это - то, что она, говоря сегодняшним языком, "продвинулась по служебной лестнице" являлось заслугой её отца…
14. Официальная фаворитка (фр. Maîtresse en titre) — статус, которым мог наделить король Франции одну из своих возлюбленных. Отличие официальной фаворитки от всех остальных заключалось в том, что она имела возможность влиять на ход политических событий, активно вмешиваться в жизнь королевского двора и даже во внутрисемейные взаимоотношения правящей фамилии. Первой официальной фавориткой во Франции стала Аньесс Сорель, возлюбленная короля Карла VII (1403 – 1461). Фаворитизм существовал ещё задолго до этого короля, но именно он провозгласил, что его возлюбленная, двадцатидвухлетняя Аньесс Сорель отныне имеет при дворе официальный статус — королевская фаворитка. Это выражалось, в частности, в том, что ей прислуживали, как принцессе и она носила самый длинный (после королевы) шлейф — длина шлейфа во времена Средневековья и Ренессанса определялись статусом женщины. В должность официальной фаворитки посвящали в присутствии всего королевского двора, ибо король давал понять, что это не «мимолётное увлечение», а акт высшего доверия к конкретной женщине. По мнению французского исследователя Ги Шоссинан-Ногаре, культ фаворитки при французском дворе — выродившаяся рыцарская традиция поклонения Прекрасной Даме.
15. Амбелен Р. Драмы и секреты истории. - С. 252 – 253.
Вернуться к началу Перейти вниз
Arven

Arven


Сообщения : 289
Дата регистрации : 2012-08-29
Откуда : Украина, г. Киев

Операция "Пастушка" Empty
СообщениеТема: Re: Операция "Пастушка"   Операция "Пастушка" I_icon_minitimeПн 15 Окт 2012, 12:21

§ 3. Жизнь рыцарства — рыцарские идеалы и добродетели

Так как основными действующими лицами нашего повествования будут являться представители первого сословия, т.е. рыцарство, то давайте остановимся на изучении их жизни чуть более подробно.


Часть № 1. Жизнь рыцарства

Понятие рыцарства прежде всего связывалось с определённым образом жизни. Он требовал специальной подготовки, торжественного посвящения и не такой, как у обычных людей, деятельности. Эпическая и куртуазная литература дает нам об этом довольно подробное представление, хотя, возможно, несколько обманчивое из-за ее идеологически консервативного характера и нуждающееся в некоторой корректировке, для чего мы воспользуемся повествовательными источниками и данными археологии.
Жизнь будущего рыцаря начиналась с долгого и непростого обучения сначала в родительском доме, а затем, с десяти или двенадцати лет, у богатого крестного или могущественного покровителя. Цель начального, семейного и личного образования — научить элементарным навыкам верховой езды, охоты и владения оружием. Следующий этап, более длительный и более сложный, уже представлял собой настоящее профессиональное и эзотерическое посвящение. Он проходил в группе. На каждой ступени феодальной пирамиды сеньора окружало нечто вроде «рыцарской школы», где сыновья его вассалов, его протеже и, в некоторых случаях, его менее состоятельные родственники обучались военному мастерству и рыцарским добродетелям. Чем влиятельнее был сеньор, тем больше набиралось у него учеников.
До шестнадцати - двадцатитрехлетнего возраста эти юноши выполняли роль домашнего слуги или оруженосца своего покровителя. Прислуживая ему за столом, сопровождая на охоте, участвуя в увеселениях, они приобретали опыт светского человека. А занимаясь его лошадьми, поддерживая в порядке его оружие и, позже, следуя за ним на турнирах и полях сражений, они накапливали знания, необходимые военному человеку. С первого дня выполнения этих обязанностей и до момента посвящения в рыцари они носили звание оруженосца. Те из них, кому не удавалось стать рыцарями из-за отсутствия состояния, заслуг или подходящего случая, сохраняли это звание на всю жизнь, ведь называться рыцарем можно было только после посвящения.
В исследуемый период ритуал посвящения в рыцари еще не закрепился окончательно, и эта церемония могла проходить по вкусам участников, как в реальной жизни, так и в литературных произведениях. Разница обряда посвящения в рыцари прежде всего зависела от того, когда проводилась церемония — в военное или в мирное время. В первом случае церемония происходила на поле боя до начала сражения или после победы, и тогда она была овеяна славой, хотя все произносили традиционные слова и производили те же самые ритуальные жесты. Церемония обычно состояла из возложения меча и символического «удара по шее» (colee). Посвящение в мирное время связывалось с большими религиозными праздниками (Пасха, Пятидесятница, Вознесение) или с важными гражданскими событиями (рождение или свадьба правителя, примирение двух суверенов). Это почти литургическое действо могло состояться во дворе замка, в церковном притворе, на общественной площади или на травке какого-нибудь луга. Будущему рыцарю требовалась особая сакраментальная подготовка (исповедь, причастие) и ночь размышлений в церкви или часовне. За церемонией посвящения следовали дни пиршеств, турниров и увеселений.
Сакральный характер носило и само проведение церемонии. Она начиналась с освящения оружия, которое затем «крестный отец» посвящаемого в рыцари вручал своему «крестнику»: сначала меч и шпоры, потом кольчугу и шлем, и, наконец, копье и щит. Бывший оруженосец облачался в них, прочитывая при этом несколько молитв, и произносил клятву соблюдать правила и обязанности рыцарства. Церемонию завершал тот же символический жест «удар по шее», его происхождение и значение остаются спорными по сей день. Существовали разные способы «удара по шее»: чаще всего тот, кто совершал церемонию, стоя сильно ударял посвящаемого ладонью по плечу или затылку. В некоторых английских графствах и областях Западной Франции этот жест сводился к простому объятию или крепкому рукопожатию. В XVI веке «удар по шее» совершали уже не рукой, а посредством лезвия меча и сопровождали ритуальными словами: «Именем Бога, Святого Михаила и Святого Георгия я посвящаю тебя в рыцари». Несмотря на существование различных объяснений, сегодня в этой практике историки более склонны видеть пережитки германского обычая, по которому ветеран передавал свою доблесть и свой опыт молодому воину.
Однако посвящение, главный этап в карьере рыцаря, нисколько не изменяло его повседневной жизни. Она по-прежнему состояла из верховой езды, сражений, охоты и турниров. Сеньоры, обладавшие обширными владениями, играли в ней главную роль, а вассалам с феодами победней приходилось довольствоваться крупицами славы, удовольствий и добычи. Пример Уильяма Маршала, младшего сына в семье и не очень состоятельного, удостоенного чести посвятить в рыцари Генриха Молодого, старшего сына Генриха II Плантагенета, вероятно, остается исключительным: «В тот день по воле Господа на долю Маршала выпала огромная честь: в присутствии множества сеньоров и представителей знатных родов, он, не имевший и малейшей части феода, не владевший ничем, кроме рыцарского звания, возложил меч на сына короля Англии. Многие в этом ему завидовали, но никто не дерзнул показать это открыто»(1).
Имея равные права, в действительности рыцари не были равны. Среди них встречалось немало и таких, кто составлял нечто вроде «рыцарского пролетариата»; они получали средства для жизни, лошадей и даже оружие от сильных мира сего (королей, графов, баронов), за чей счет вынуждены были жить. Эти неимущие рыцари, богатые тщеславными надеждами, но бедные землей, — как правило, молодые люди, которые ожидали отцовского наследства или, не обладая ничем, состояли на службе у какого-нибудь покровителя. Зачастую они объединялись в лихие компании под предводительством княжеского или графского сынка и искали приключений, предлагали свои услуги от турнира к турниру, от поместья к поместью. Они первыми отправлялись в Крестовые походы или далекие экспедиции, манящие своей неопределенностью. Как и Уильям Маршал, они стремились обольстить богатую наследницу, способную принести им то состояние, которое не могли обеспечить ни их подвиги, ни происхождение. Этим объясняется позднее вступление в брак, даже если матримониальный и земельный поиск не приносил такой же удачи, как выпала на долю будущего регента Англии.
Возможно, именно этому сообществу молодых рыцарей, жадных до любовных и военных подвигов, и адресовались рыцарские романы и куртуазная литература. В ней они находили изображение общества, не существовавшего на деле, но того самого, какое, несомненно, пришлось бы им по вкусу. Общества, где качества, деятельность и стремления рыцарского класса почитались единственно возможными и истинными идеалами.


ПРИМЕЧАНИЕ:

1. Histoire de Guillaume de Marechal. Trad, d'apres l'edition de P.Meyer. - Paris, 1891. – Tome I. - vers 2084 et suivants.
Вернуться к началу Перейти вниз
Arven

Arven


Сообщения : 289
Дата регистрации : 2012-08-29
Откуда : Украина, г. Киев

Операция "Пастушка" Empty
СообщениеТема: Re: Операция "Пастушка"   Операция "Пастушка" I_icon_minitimeПн 15 Окт 2012, 12:25

Часть № 2. Быть рыцарем – привилегия дворянина.

Только дворянин в средневековой Европе мог быть посвящён в рыцари. Только посвящённый в рыцари имел право носить рыцарские доспехи.
Рыцарские доспехи стоили очень дорого. На их приобретение уходила бóльшая часть состояния дворянина. Каждый рыцарь стремился иметь качественные доспехи и вооружение. Самыми качественными и престижными и считались доспехи изготовленными в Италии миланскими мастерами.
Доспехи, боевой конь и вооружение были основным достоянием, предметом гордости многих рыцарей, за ними тщательно ухаживали и берегли.
Утрата боевого вооружения – позор для рыцаря. Но, кроме позора, эта потеря ставила рыцаря на грань разорения, не все имели достаточно средств для покупки нового.
Кстати, достаточно любопытная деталь. Я уже об этом говорила выше, но сейчас ещё раз сакцентирую на ней ваше внимание. Первый дворянский титул во Франции имел наименование шевалье. В переводе с французского «шеваль» обозначает конь, лошадь. Следовательно, корни этого титула как раз и идут от привилегии только дворян иметь в своём владении коня, ибо простолюдины просто не могли бы позволить себе купить боевого коня.
Рыцарь в полном вооружении был закован с головы до ног в железную броню. Даже перчатки рыцаря делали из подвижных металлических пластин. Но всё же большинство рыцарей предпочитало перчатки из грубой кожи, покрытые металлическими пластинами.
Под латами обычно носили куртки и короткие штаны из грубой кожи, так как доспехи могли поранить тело. Вес доспехов (без вооружения) достигал 35 килограмм.
Доспехи рыцаря дополнял кожаный или деревянный шит окованный железом. На щите всегда изображали герб или девиз рыцаря. Оружием рыцаря были меч и копьё.
Дополнял вооружение рыцаря боевой конь, о котором следует сказать особо. Во времена рыцарства лошади разделялись на обычных, которыми пользовались крестьяне и боевых, которых тщательно дрессировали специально для последующей службы у рыцарей.
Обычная лошадь не могла нести тяжело вооружённого рыцаря. Для этой цели разводили во Фландрии и Испании специальные породы типа битюгов и першеронов. Боевой конь также имел свои доспехи: металлический налобник и нагрудник покрытую бляхами кожаную попону.
Рыцарского коня долго обучали для ведения боя. Коней обучали перепрыгивать через высокие преграды (можно смело сказать, что среди тренировок рыцарей были упражнения, напоминающие нынешний конкур), приучали не обращать внимание на проливающуюся вокруг них (или даже на самих коней) кровь. Для этого с бойни в вёдрах приносили кровь и обливали ею жеребцов, заставляя дальше тренироваться в таком виде. Кроме этого пажи и оруженосцы наносили коням удары палками, для того, чтобы научить четвероногих воинов уворачиваться от ударов. Конь должен был уметь также как и рыцарь принимать участие в бою. Для достижения этого эффекта боевых коней обучали кусать жеребцов противника, с которым сражался их хозяин. Особенно высоко ценились кони, отличающиеся бешеным нравом, которые во время битвы бросались на врага, кусали и топтали его.
На обучение боевого коня уходило несколько лет, и стоил он очень дорого. Французский историк Мишле, сопоставив цены и денежную наполненность золотых монет во Франции времён средневековья, составил определённую таблицу, в которой перевёл все цены средневековой Франции во франки по курсу ХIХ века. Согласно его подсчётам, крестьянин на покупку плуга и бороны должен был потратить 3 франка, на покупку молочной коровы он должен был бы заплатить 5 франков. Лошадь, которую можно было использовать для вспашки полей, стоила 8 франков, а специальная тягловая, породы тяжеловоз, стоила 10 франков. Боевой же конь, прошедший полный курс тренировки, стоил 150 франков. Вот теперь и сравните стоимость обычной лошади и боевого коня!
Для того, чтобы успешно воевать, одетому в доспехи рыцарю требовалась длительная и упорная тренировка. Рыцарь должен был обладать исключительной выносливостью, умением обращаться с оружием и боевым конем.
Понимая это, дворяне своих детей с младенчества обучали военному искусству. Изготовление доспехов для подростков стоило больших денег, но заботливые родители шли на эти затраты, и дети с юных лет закованные в броню постоянно занимались военными упражнениями. Их учили в рыцарском облачении владеть мечём и копьём, постоянно совершенствуя их мастерство.
Благодаря умению воевать в рыцарском одеянии, дворяне могли усмирять покорённое население.
Закованный в тяжёлую броню на могучем коне с вооружением рыцарь во время боя был неуязвим для восставших ремесленником и крестьян. Несколько рыцарей легко могли рассеять толпу восстававших крестьян, захватить и держать в покорности селения.
Так как рыцарям очень часто приходилось находиться в среде агрессивно настроенного населения, готового растерзать своих поработителей, большое значение имела рыцарски взаимопомощь и рыцарская солидарность.
Рыцарей совершивших неблагоприятный поступок судили и лишали рыцарского звания.
Снятие рыцарского сана происходило не менее торжественно, чем посвящение в рыцари. По приговору суда, с рыцаря снимали доспехи и в его присутствии приводили в негодность. Оружие ломали на куски, с сапог срывали шпоры, и далее зависело от фантазии судей.
Главным позором при этом считалось лишение права рыцаря на свой герб. Герб всенародно сдирали со щита и щит на общее обозрения выставляли перевёрнутым или привязывали к хвосту его боевого коня.
Иногда боевые товарищи осуждённого устраивали целые спектакли вокруг отречения рыцаря. По некоторым сценариям рыцаря в нижнем белье клали на носилки и несли в церковь, где отпевали как умершего.
Если проштрафившийся рыцарь до суда скрывался, то судьи процедуру лишения рыцарского звания проводили над его вооружением и имуществом с гербовыми знаками.
Вернуться к началу Перейти вниз
Arven

Arven


Сообщения : 289
Дата регистрации : 2012-08-29
Откуда : Украина, г. Киев

Операция "Пастушка" Empty
СообщениеТема: Re: Операция "Пастушка"   Операция "Пастушка" I_icon_minitimeПн 15 Окт 2012, 12:30

Часть № 3. Грязный рыцарь

В этом параграфе я поведу речь о том, что не может вызывать у читателей приятных чувств и ощущений. Однако, как говорится, «из песни слов не выбросить». И если мы говорим о Средневековье, то никак нельзя стыдливо закрывать глаза на то, что существовало в реальности.
С лёгкой руки киностудий (и особенно это касается Голливуда, даже не представляющего что такое историческая действительность и снимающего фильмы совершенно не имеющие к ней никакого отношения) и авторов исторических и историко-любовных романов повседневная жизнь средневековых людей кажется нам совсем не тем, чем она была на самом деле. Дело существенно ухудшило – как это ни покажется странным – ещё и то, что писатели, восславлявшие рыцарство и его нравы, на беду Её Величества Истории, были чрезвычайно талантливы. Прежде всего, я имею в виду таких столпов литературы как Вальтер Скотт и Александр Дюма. Именно из-за них современные женщины, думая о временах рыцарства, чаще всего представляют в своём воображении так называемых доблестных рыцарей «без страха и упрёка», служивших Прекрасным Дамам, готовым по первому её взгляду бросить к её ногам весь мир и ради неё сразиться с десятком других столь же достойных рыцарей, убить «во славу Неё» парочку драконов, и беззаветно любить её всю свою жизнь.
Таким образом, в воображении сегодняшних людей рисуется эдакий образ прекрасного и романтичного героя из мифического «золотого времени», когда женщина замечательно жила в средневековом рыцарском замке, с прислугой, готовой выполнить любой дамский каприз, а все мужчины были благородными кавалерами и рыцарями…
Как ни печально, но мне хотелось бы развенчать этот миф. С абсолютной уверенностью заявляю о том, что увидь современная женщина на своём пути этого самого «настоящего рыцаря», то она была бы в полнейшем ужасе от этой встречи. Созданный женским воображением и подкреплённый романтическими историями образ сильного, красивого и добродетельного рыцаря, беззаветно преданного своей возлюбленной, не имеет ничего общего с реальностью. В действительности же всё было совершенно по-другому. Слишком уж не похож настоящий рыцарь на того, о ком можно мечтать.
Разные эпохи ассоциируются с разными запахами. Средневековье вполне заслуженно пахнет нечистотами и смрадом гниющих тел. Города отнюдь не походили на чистенькие павильоны Голливуда, в которых снимаются костюмированные постановки романов Дюма. Патрик Зюскинд, известный педантичным воспроизведением деталей быта описываемой им эпохи, ужасается зловонию европейских городов Позднего Средневековья: «Улицы провоняли дерьмом, задние дворы воняли мочой, лестничные клетки воняли гниющим деревом и крысиным помётом, кухни — порченым углём и бараньим жиром; непроветриваемые комнаты воняли затхлой пылью, спальни — жирными простынями, сырыми перинами и едким сладковатым запахом ночных горшков. Из каминов воняло серой, из кожевенных мастерских воняло едкой щелочью, из боен воняла свернувшаяся кровь. Люди воняли потом и нестиранной одеждой, изо рта воняло гнилыми зубами, из их животов — луковым супом, а от тел, если они уже не были достаточно молоды, старым сыром, и кислым молоком, и онкологическими болезнями. Воняли реки, воняли площади, воняли церкви, воняло под мостами и во дворцах. Крестьянин вонял как и священник, ученик ремесленника — как жена мастера, воняло всё дворянство, и даже король вонял, как дикое животное, а королева, как старая коза, и летом, и зимой». В то время, пишет дальше Зюскинд, «не существовало не единого вида человеческой деятельности, ни созидательной не разрушительной, ни единого выражения зарождающейся или загнивающей жизни, которую бы постоянно не сопровождала вонь» (1).
И всё это говорилось про времена, как уже отмечалось выше, Позднего Средневековья. А что же тогда творилось во времена Раннего и особенно Среднего Средневековья?
Из-за того, что дети слишком рано (по меркам нашего времени) начинали испытывать очень большие физические нагрузки (даже взрослому человеку дня сегодняшнего будет затруднительно поднять средневековый двуручный меч-эспадон. А эти подростки не только поднимали, но и активно «махали» этими самыми мечами), из-за ранних родов практически девочек, выдаваемых замуж в 12 – 14 лет, люди времён Средневековья не могли похвастаться ни статностью роста, ни крепким здоровьем. Напротив, они в принципе были низкорослыми и больными людьми. Положение осложнялось общей нездоровой атмосферой окружающей людей среды, вызывавшей огромное число самых разных болезней – начиная от «привычных» в те времена сифилиса, проказы, цинги и оспы и аж до самой страшной «Чёрной Смерти» (чумы) выкосившей более 25 млн. человек.
Таким образом, средневековый рыцарь – это не голливудский писаный красавчик. По данным европейских археологов, настоящий французский рыцарь тех времён выглядел так: средний рост редко превышал один метр шестьдесят (с небольшим) сантиметров, его небритое и немытое лицо было обезображено оспой (ею тогда в Европе болели практически все). Под рыцарским шлемом, в свалявшихся грязных волосах и в складках одежды во множестве копошились вши и блохи (бань в Средневековой Европе, как известно, не было, а мылись рыцари (если вообще мылись!) не часто (2). Изо рта рыцаря так сильно пахло, что для современных дам было бы ужасным испытанием не только целоваться с ним, но даже стоять рядом (увы, зубы тогда никто не чистил). А ели средневековые рыцари всё подряд, запивая всё это кислым пивом и закусывая чесноком — для дезинфекции.
Кроме того, во время очередного похода рыцарь сутками был закован в латы, которые он при всём своём желании не мог снять без посторонней помощи. Процедура надевания и снимания лат по времени занимала около часа, а иногда и дольше. Разумеется, время от времени перед рыцарем вставал насущный вопрос о том, как же ему «облегчиться», то есть избавиться от продуктов жизнедеятельности организма. И если для того, чтобы мочиться был изобретён знаменитый отстёгивающийся гульфик, то – уж простите за натурализм – для того, чтобы «освободить кишечник» ничего предусмотрено не было, и всю свою «нужду» благородный рыцарь справлял прямо в латы.
Стоит вспомнить ещё и о том, что на солнцепёке в латах было невыносимо жарко. Но, снимать свою броню во время боевого похода рыцарь не рисковал – в смутные времена Средневековья вокруг было полно разбойников и убийц. Да и враг вполне мог налететь внезапно. Лишь в исключительных случаях, когда вонь из-под рыцарских лат становилась невыносимой и под лучами полуденного Солнца они раскалялись так, что терпеть уже не было мочи, рыцарь приказывал слуге, чтобы тот вылил на него сверху несколько ушатов холодной воды. На этом вся рыцарская гигиена заканчивалась.
И ещё один немаловажный факт. Говоря про реалии того времени нельзя не вспомнить ещё про такой ну очень специфический запах как конский пот. Вы представляете, как пахнет взмыленный конь? Вот примерно так пах и ездок после дневного перегона... Если рыцарь проводил в седле весь день, то его доспехи, одежда и всё тело просто пропитывались едким и пахучим конским пóтом…
Согласно учению церкви, все водные процедуры были провозглашены вредными. «Водные ванны утепляют тело, но ослабляют организм и расширяют поры. Поэтому они могут вызвать болезни и даже смерть», — утверждал медицинский трактат ХV века.
В те времена уход за телом считался грехом. Христианские проповедники призывали ходить буквально в рванье и никогда не мыться, так как именно таким образом можно было достичь духовного очищения. Мыться нельзя было ещё и потому, что так можно было смыть с себя святую воду, к которой прикоснулся при крещении. Основывался этот взгляд на поучениях знаменитого отца церкви Святого Иеронима, который отвергал какую бы то ни было гигиену, даже простое умывание, ибо – согласно его учения – после обряда крещения ни в каких других омовениях уже нет ни малейшей нужды. В итоге люди не мылись годами или не знали воды вообще. Грязь и вши считались особыми признаками святости. Монахи и монашки подавали остальным христианам соответствующий пример служения Господу:
В Средние века считалось, что в очищенные поры кожи может проникнуть заражённый инфекцией воздух. Вот почему высочайшим декретом были упразднены общественные бани. И если в ХV — ХVI веках богатые горожане мылись хотя бы раз в полгода, то в ХVII — ХVIII веках они вообще перестали принимать ванну. Правда, иногда приходилось ею пользоваться — но только в лечебных целях. К процедуре тщательно готовились и накануне ставили клизму. Французский король Людовик ХIV мылся всего два раза в жизни — и то по совету врачей. Мытьё привело монарха в такой ужас, что он зарёкся когда-либо принимать водные процедуры.
Все гигиенические мероприятия сводились только к лёгкому ополаскиванию рук и рта, но только не всего лица. «Мыть лицо ни в коем случае нельзя, — писали медики в ХVI веке, — поскольку может случиться катар или ухудшиться зрение». Что же касается дам, то они мылись 2 – 3 раза в год. Для ополаскивания рта использовалась так называемая розовая вода, а для рук – смоченная в одеколоне или духах салфетка.
Что касается пресловутого рыцарского отношения к женщинам, то и здесь писатели-романисты всё перевернули с ног на голову. О ком мечтает большинство современных девиц, ожидающих своего «рыцаря на белом коне»? О благородном защитнике, всегда готовом подставить своё рыцарское плечо даме, беззаветно влюблённом в неё, оказывающем ей знаки внимания и ради одного её поцелуя совершающем необыкновенные подвиги. Увы, как свидетельствуют историки, в природе таких рыцарей никогда не существовало.
Средневековые архивы дают массу свидетельств того, что женщинам во времена рыцарей жилось весьма и весьма несладко. Особенно худо было простолюдинкам. Напротив, в рыцарской среде было принято во время походов насиловать молодых деревенских девственниц, и чем больше таких «подвигов» совершал странствующий рыцарь – тем больше его уважали.
Никакого трепетного отношения к «женской чести» у рыцарей не было и в помине. Напротив, к дамам средневековые рыцари относились, по нынешним меркам, весьма грубо, абсолютно не считаясь с мнением и пожеланиями последних. Говоря сегодняшним языком, женщина в то время вообще была лишена всякого права голоса.
Представления о защите женской чести у рыцарей тоже были весьма специфичными: по понятиям того времени каждый рыцарь считал, что его собственные честь и достоинство оскорблены, если он видел женщину, принадлежащую другому рыцарю. Отбить женщину у собрата по мечу каждый рыцарь считал своим долгом. С этой целью он либо сразу бросался в бой, либо, говоря нынешним криминальным языком, «забивал стрелку» конкуренту на ближайшем рыцарском турнире. Причём мнения той, из-за которой разгоралась драка, никто не спрашивал – дама автоматически доставалась тому, кто побеждал в рыцарской «разборке».
«Прекрасные Дамы» были ничуть не лучше, нежели «Благородные Рыцари». Мало того, что волосы мыли очень редко, вскоре в моду вошло посыпать их мукой или пудрой. А теперь представьте себе, что делалось в давным-давно немытых волосах, если их постоянно посыпали мукой. А прусские косы, смазываемые салом?! Не удивительно, что при описанной выше средневековой гигиене, в громадных прическах средневековых благородных дам нередко обнаруживали мышиные гнезда — дама могла месяцами не мыть голову, пока мода на прическу держалась. Ну а уж блохи на этих самых «Прекрасных Дамах» жили постоянно.
Методы борьбы с блохами были пассивными, как например палочки-чесалочки, которые использовали что бы не повредить причёску или же в более поздние времена то сложное сооружение на голове, именуемое причёской. Из париков этими палочками блох и вычесывали. Со вшами было бороться сложней. Французские красавицы и элегантные франты в своих роскошных париках носили сделанные из золота хитроумные приспособления — для ловли тех же блох. В блохоловки (есть и в Эрмитаже), клали кусочек шерсти или меха, политый кровью. Во Франции роль блохоловки играла миниатюрная вилочка с подвижными зубцами-усиками, которую светские модницы носили на шее. Блошиные ловушки не очень надёжно защищали своих хозяев от надоедливых паразитов, зато дамы той эпохи придумали способ, как использовать блох в искусстве флирта. Вскрикивая от мнимых и настоящих блошиных укусов, они приглашали тем самым кавалеров к поискам зловредного насекомого. В ту пору самой эротической забавой мужчин считалось поймать блоху на любимой.
Знать с насекомыми борется по-своему: так, например, во время королевского обеда в зале присутствовал специальный паж для ловли блох короля. Состоятельные дамы, чтобы не разводить «зоопарк», стали носить шёлковые нижние рубашки, полагая, что вошь за шёлк не уцепится... ибо скользко. Именно так и появилось шёлковое нижнее бельё: к шёлку блохи и вши действительно не прилипают.
Большое распространение приобрел «блошиный мех» — носимый на руке или возле шеи кусочек меха, куда, по мысли средневековых дам, должны были собираться блохи, и откуда их можно потом вытрясти куда-нибудь на землю. Лучший подарок возлюбленным и супругам — чучела пушных зверей для этих же целей. Чучела были инкрустированы драгоценными камнями. На картинах вроде «Дама с горностаем» или «Королева Елизавета I с горностаем», как раз и изображены чучела или зверьки, используемые как блошиный мех. Их носили с собой, как позднее дамы носили декоративных собачек. Кроме собачек еще держали ласк, как раз для ловли блох. Начиная с XVI века, куницы, хорьки, горностаи и крохотные собачки служили своим хозяйкам живыми блохоловками, защищавшими их от надоедливых насекомых. У мелкого зверя температура тела выше, чем у человека и он в отличие от дамы ловит блох всё время и зубами. Наконец, те же собачки, водимые под юбкой...
Если бы современной женщине не посчастливилось оказаться на столь знаменитом ныне из-за куртуазных баллад рыцарском пиру, то она увидела бы ужаснувшую её картину. Во времена Средневековья гигиене не придавали никакого значения. В старинных обеденных залах по углам частенько валялись экскременты, комнаты кишели вшами и клопами, а застолья порой напоминали шабаш пьяных викингов в свинарнике. Известен, например, обычай вытирания жирных рук о волосы пажей и шерсть собак.
Считается, что первая вилка появилась в ХI веке у венецианца Доменико Сильвио. До этого ели руками или в перчатках, чтобы не обжечься. Хлеб часто служил не только вместо тарелки, но и вместо ложки: супы и пюре из овощей ели следующим образом: брали куски хлеба и, макая их в пищу, опустошали посуду. В остальных случаях за столом обычно действовало старое правило: «Бери пальцами и ешь». Траншир (так называлась почётная должность при дворе, занимать которую мог только дворянин) разделял кушанья на удобные для рук порции и распределял их среди участников трапезы.
Прижиться вилке в Европе из-за её «дьявольской» формы было весьма непросто. Церковь считала её богохульством, ибо для еды Господь предназначил пальцы. Но на самом деле вилка просто была забыта, римские образцы, существовавшие ещё в 200 – 300 гг. н.э., сейчас выставлены во многих музеях Европы. Вновь пробиться на стол этот «трезубец дьявола» с трудом смог только в качестве прибора для мяса. Столовый нож с закруглённым лезвием ввёл кардинал Ришельё — в целях безопасности: чтобы присутствовавшие на трапезах дворяне не могли тут же, в зале, убить оскорбившего их дворянина.
Также тяжело было завоевать себе признание в Средневековье и тарелке индивидуального пользования. Глубокую тарелку для супа придумал сменивший Ришельё кардинал Джулио Мазарини (тот самый, у которого служил реальный д’Артаньян). До этого первое ели из общего казанка, обтирая на виду у всех демонстративно ложку после каждого опускания в свой рот и перед каждым погружением в общую супницу. После «изобретения» появляются деревянные тарелки для низших слоев и серебряные или даже золотые — для высших, однако обычно вместо тарелки для этих целей использовался всё тот же чёрствый хлеб, который медленно впитывал и не давал испачкать стол.
Если в начале Средневековья в Европе одним из основных продуктов питания были желуди, которые ели не только простолюдины, но и знать, то впоследствии (в те редкие года, когда не было голода) стол бывал более разнообразным. Модные и дорогие специи использовались не только для демонстрации богатства, они также перекрывали запах, источаемый мясом и другими продуктами. Мясные и рыбные запасы в Средневековье зачастую засаливали, чтобы они как можно дольше не испортились и не стали бы причиной болезни. А, следовательно, специи были призваны заглушать не только запахи, но и вкус — вкус соли. Или кислятины.
Сейчас нам может показаться странным, что жареное мясо в Средние века зачастую ещё и доваривали в бульоне, а приготовленную курицу, обваляв в муке, добавляли в суп. При такой двойной обработке мясо теряло не только свою хрустящую корочку, но и вкус. Но иначе поступать было невозможно — в противном случае средневековые люди не смогли бы разжевать предложенную им еду. Не стоит забывать о более чем незначительном развитии зубоврачебного дела в то время. Дела с гигиеной полости рта в отсутствие стоматологии обстояли не лучшим образом, нежели с гигиеной тела. К концу своей весьма недолгой, как правило, жизни, люди лишались практически всех своих зубов. Отнюдь не старая ещё Кормилица в трагедии Шекспира говорит о Джульетте:
Четырнадцать зубов своих отдам
(Хоть жаль — их всех-то у меня четыре),
Что ей ещё четырнадцати нет.
При этом, если аристократия хотя бы стеснялось многочисленных брешей в зубном ряду (королева Елизавета Английская, например, драпировала их кусками материи), то бедняки подобных комплексов были лишены напрочь. Знаменитый магистр, доктор медицины из Салона Мишель Нострадамус в 1572 г. написал книгу, в которой учил: «Как приготовить порошок, вычистить и обелить зубы, как бы красны и черны они ни были...». Однако эта книга практически не раскупалась, ибо все дельные советы никому не были нужны в принципе. Куда более популярным был рецепт, дошедший до нас от придворного врача английского короля Эдуарда II, медика-монаха Джона Гладдесдена: во избежание порчи зубов нужно регулярно дышать собственными экскрементами, что непременно приведёт к гибели «зубного червя».
Поэтому вопрос «А как же разжевать жёсткое мясо совсем беззубой челюстью?» был весьма актуален для людей Средневековья. И тут на помощь приходили следующие ухищрения: мясо разминалось в ступке до кашеобразного состояния, загущалось с помощью добавления яиц и муки, а полученная масса обжаривалась на вертеле в форме вола или овцы. Также иногда поступали с рыбой, особенностью этой вариации блюда было то, что «кашку» заталкивали в искусно стянутую с рыбы кожу, а затем варили или жарили. Соответствующее состояние стоматологии повлияло также на то, что овощи обычно подавали в виде пюре (измельчённые овощи смешивались с мукой и яйцом). Первым, кто начал подавать овощи к столу порезанными на кусочки был метр Мартино. Английский король Генрих VIII признан кулинарным революционером за то, что привил своему двору любовь к обильным мясным блюдам. До него, конечно, мясо тоже ели, но не в качестве главного блюда. В качестве приправ использовали разные уксусы и недопереваренные остатки животной пищи вместе с потрохами.
«Иногда для важных персон накрывали особый, высокий стол. Блюда подавали в закрытых сосудах: как для того, чтобы сохранить пищу горячей, так и для того, чтобы предохранить её от грязи (в пищу могли попасть насекомые, может, даже и мелкие животные) и от яда…» (3).
Но всё это касалось только дворян. Простолюдины же ели кашу. Следует заметить, что каша того времени существенно отличается от наших нынешних представлений об этом продукте: средневековую кашу нельзя назвать «кашеобразной», в том значении какое мы сегодня придаём этому слову. Она была довольно твёрдой, её можно было резать. Ещё одна особенность той каши заключалась в том, что было абсолютно несущественно, из чего она состоит. Такое положение вещей сохранялось вплоть до XVIII столетия, когда на смену каше пришёл картофель. На ужин вместо каши использовалась тюря из хлеба: «Вечерняя трапеза нередко заключалась в тюре из остатков хлеба, размоченного в молоке» (4).
Национальная кухня европейского крестьянина в Средние века горячих блюд не имела. У французов был «луковый суп» — когда в воду нарезали луковицу и добавляли овощи, которые были в наличии. Но главное было в том, что этот самый суп НЕ ВАРИЛИ. Происходило это из-за того, что крестьяне экономили дрова. Простой народ не имел права рубить леса для собственных нужд. Как правило, при поимке порубщика вешали там же, где и поймали. Если же у лесника было настроение поразвлечься, то широко практиковался, например, такой способ, как вспарывание виновнику живота и привязывание кишок к дереву, после чего незадачливого дровосека в таком виде в лесу и оставляли. К тому же времени относится и запрет на охоту.
Вода, употребляемая для питья и приготовления пищи, являлась разносчиком всевозможной заразы: «В Париже главным источником воды оставалась сама Сена. Её вода, которую продавали водоносы, считалась обладающей всеми достоинствами: будучи заиленной, она лучше держит лодки (что, правда, мало интересовало пьющих её), превосходна для здоровья – а вот в этом можно усомниться…Очевидец писал: “…В воду многие красильщики три раза в неделю выливают свою краску… Вся эта часть города пьёт омерзительную воду”. И уж лучше вода из Сены, чем из колодцев левого берега, никогда не бывших защищёнными от ужасающих нечистот, – вода, на которой булочники замешивают свой хлеб» (5).
Если кто-то от такой диеты серьезно заболевал, то «на помощь» приходила средневековая медицина:
«Кровопускание и очистка желудка оставались основными, если не единственными лечебными средствами… Ещё в XIV и XV веках лучшие специалисты рекомендовали такой способ борьбы с болезнью, как подвешивание за ноги, чтобы яд вышел из ушей, носа, рта и глаз. Хирургия находилась под запретом, кроме практической хирургии, которая была отдана не врачам, а цирюльникам» (6).
Кроме того, не могу не сказать ещё про такую важную составляющую повседневной жизни дворян, как духи и косметика.
Римские бани, термы, остались только в изображениях на картинах. Христианская Европа бань уже не знала. Духи — важное европейское изобретение — появились на свет именно как реакция на отсутствие бань. Первоначальная задача знаменитой французской парфюмерии была одна — маскировать страшный смрад годами немытого тела резкими и стойкими духами.
В историю вошёл случай, когда король Филипп-Август, как-то приехав в Париж, потерял сознание от вони, исходившей от парижских улиц. После этого он решил бороться с запахами единственным доступным ему способом: в 1190 г. он издал поощрительные правила, предоставляя привилегии тем, «кто имеет право приготовлять и продавать все сорта духов, пудры, помады, мази для белизны и очищения кожи, мыла, душистые воды, перчатки и кожаные изделия». Однако, этот эдикт мало изменил окружающую действительность: народу было наплевать, как кто пах, и духами никто не пользовался.
Это благородное дело борьбы с вонью продолжили затем и другие короли. Каждый последующий (вплоть до короля Солнце Людовика ХIV) выпускал ордонансы о том, что при посещении двора следует не жалеть крепких духов, чтобы их аромат заглушал зловоние от тел и одежд.
Первоначально эти «пахучие смеси» были вполне естественными. Дамы европейского Средневековья, зная о возбуждающем действии естественного запаха тела, смазывали своими соками, как духами, участки кожи за ушами и на шее, чтобы привлечь внимание желанного объекта. Потом средневековые женщины решили, что мужчин привлекают беременные, и Прекрасные Дамы даже носили специальные подкладки под одеждой, имитирующие округлившийся животик, что символизировало их репродуктивную полноценность. В борьбе за внимание противоположного пола женщины в Средние века, несмотря на отсутствие элементарных понятий о гигиене и на то, что весь косметический арсенал античности был давно предан забвению, продолжали пользоваться средствами макияжа. Румяна считалась признаком женщины лёгкого поведения, и благородные дамы использовали свинцовые белила, выщипывали брови и красили губы в ярко-красный цвет при помощи растительных красителей или, позже, помады с добавлением спермы быка. Пудрились цинковыми и свинцовыми белилами слоем миллиметра в три, чтобы скрыть выпирающие прыщи. Одна сообразительная дамочка достигла поставленной цели, всего лишь налепив на свой самый видный прыщик черную заплатку из щелка. Так появилась страшно модная в Средние века «мушка» (не путать со «шпанской мушкой») — она позволила сократить количество белил на лице.
Знатные дамы имели коллекции из сотен пар перчаток, которые скрывали их грязные руки.
Чтобы выглядеть томно-бледной, дамы пили уксус. Собачки, кроме работы живыми блохоловками, еще одним пособничали дамской красоте: в Средневековье собачьей мочой обесцвечивали волосы. Однако, против подобной дамской моды выступал ещё архиепископ Кентерберийский Ансельм, публично провозгласивший осветление волос нечестивым занятием и грозивший проклятием женщинам, которые это делали.
Кроме светлых волос очень модными у женщин в эпоху Средневековья стали косы, как реакция на массовый сифилис — длинные волосы должны были показать, что человек был здоров. емецкий историк-эпидемиолог профессор Г.Гезер впервые обратил внимание на сифилис и другие болезни, как основу коренного изменения в поведении людей — например на то, что сифилис ХVII – XVIII веков стал законодателем мод. Гезер писал, что из-за сифилиса (а в основном, как мы теперь знаем, из-за способа его лечения – ртутью) исчезала всяческая растительность на голове и лице. И вот кавалеры, дабы показать дамам, что они вполне безопасны и ничем таким не страдают, стали отращивать длинные волосы и усы. Ну, а те, у кого это по каким-либо причинам не получалось, придумали парики, которые при достаточно большом количестве сифилитиков в высших слоях общества быстро вошли в моду и в Европе и в Северной Америке.
Но вернёмся к духам. Поскольку рыцари не хотели отставать от дам, то духам было уготовано большое будущее. Так как весьма характерный запах просто пропитал всю Европу насквозь, вполне очевидно, что одним из самых вожделенных товаров стали индийские благовония. Ну и пряности, способные придать блюду запах, отличный от окружающей атмосферы. И, конечно же, духи.
Мыться по-прежнему не мылись, зато стали выливать на себя несметное количество разных ароматических снадобий. Парфюмерные лавки наводнили столицы. Гигиене, правда, это никак не способствовало, её так и не признавали. Ведь были духи, пудры, благовонные масла, и этим набором можно пользоваться хоть сто раз на дню. Чем больше намешано разных запахов, тем обольстительнее — так диктовала мода. А теперь просто представьте на минуточку: резкая вонь немытого тела плюс столь же резкий запах духов...
Духи, вопреки мнению романтиков, пахли не цветами — ароматы были в основном животного происхождения. Это и знаменитая чрезвычайной стойкостью бобровая струя (кастореум), и цибетин из желез цибетовой кошки, и мускус половых желез самца кабарги. Самый известный и основной компонент — отрыжка кашалота — амбра (отсюда и слово амбре).
Алхимики составляли остро пахнущие мастики и эссенции, не боясь «смешивать воедино мочу младенца с настойкой из лепестков герани, порошок истолченных болотных жаб они перемешивали с цветами индийской пачули». Ещё дальше продвинулся аббат Руссо, медик Людовика XIV, считавший, что «всё действие лекарства состоит в передаче им определённого запаха». Он разработал «универсальное средство», своеобразные целебные духи, считая, что: «несмотря на такие компоненты, как яички, половой орган и почки оленя, человеческие экскременты, моча и кровь, этот бальзам должен обладать приятным ароматом» (7).
«Красивая» картинка нарисовалась, не правда ли…


ПРИМЕЧАНИЯ:

1. П.Зюскинд. Парфюмер.
2. Можно вспомнить очень показательный пример, когда королева Испании Изабелла Кастильская (а это, между прочим, уже конец XV в.!) признавалась, что за всю свою жизнь мылась всего два раза — при рождении (т.е. читай, когда её, младенцем, окунули в чан во время проводимого обряда крещения) и в день свадьбы. И это – КОРОЛЕВА! А что тогда говорить о менее родовитых дворянах.
3. А.Л.Ястребицкая. Западная Европа XI – XIII веков. – М., 1978. – С. 67 – 71.
4. Ф.Бродель. Структуры повседневности. Возможное и невозможное. Т. 1. – М., 1986. – С. 292.
5. Ф.Бродель. Там же. – С. 248.
6. А.Л.Ястребицкая. Указанное сочинение. – С. 63.
7. Le Guerer A. Les parfumus a Versailles aux XVII et XVIII siecles.
Вернуться к началу Перейти вниз
 
Операция "Пастушка"
Вернуться к началу 
Страница 1 из 1

Права доступа к этому форуму:Вы не можете отвечать на сообщения
Свободное творчество :: ПИШЕМ :: Проза-
Перейти: